— Некоторые считают, что имеет!
— Я не из их числа. А ты?
Сорель медленно покачала головой. Брак родителей давал ей твердый фундамент, пока она росла. Некоторые ее подруги имели только одного из родителей, и хотя она уверена, что брак не дает гарантии на нескончаемое счастье, она бы хотела дать своим детям, если они у нее когда-нибудь будут, надежный, прочный союз любящих и заботливых родителей и всеми силами старалась бы сохранить его.
— Я тоже, — ответила Сорель и повернулась, чтобы проводить Блейза до двери. Он пошел за ней. Остановился, поджидая, когда она откроет дверь.
— Я рад, что твоя мама идет на поправку. Завтра я навещу ее в больнице, если меня пустят.
— Ей будет приятно.
Он отодвинул прядь волос с ее лба и слегка ткнул пальцем между бровями.
— Отдыхай. — Он отдернул руку, повернулся и исчез в темноте.
На следующий день после того, как Роду выписали из больницы, Сорель собралась готовить чай, и тут заявился Блейз со своими родителями.
— Я встретил их на причале, но мама решила прежде всего повидать Роду, а потом уже ехать домой, — объяснил он.
— Мама в комнате, — сообщила Сорель, и Вера, наспех обняв ее, поспешила туда. До них донесся возглас:
— Рода! Стоило мне уехать, как ты натворила дел!
Отец пошел за ней, а Блейз задержался.
— Я постараюсь поскорее их увезти. Роде сейчас не до гостей.
— Она обрадуется встрече, — возразила Сорель. — К тому же мама на удивление быстро выздоравливает.
— Ты тоже лучше выглядишь, — он внимательно посмотрел на ее лицо, критически оглядел фигуру. — Но все еще очень худая.
— Не всем же быть пухленькими и миленькими.
Она проплыла мимо него к двери, но он схватил ее за руку.
— Не обижайся. Я видел, что ты начала худеть, когда узнала о болезни матери, но теперь она поправляется, и ты снова будешь нормально есть и наберешь свой вес.
— Я и не прекращала. — По правде говоря, сейчас у нее прорезался зверский аппетит. Сорель не хотелось, чтобы ей повторяли, что она худышка. — Можешь обо мне не беспокоиться, я прекрасно сама о себе позабочусь.
— Я уже привык. Я наблюдаю за тобой с рождения.
Он помнил, как поднимал ее и отряхивал от пыли, когда она падала, как вызволял из разных детских неприятностей; иногда злился, что она таскалась за ним, подражала ему и потому попадала в беду, но всегда выручал. А еще он защищал ее от грубости своих приятелей, даже если прогонял ее и не давал играть вместе с ними.
— В чем дело? — спросила Сорель. Она видела, что он опять пристально смотрит на нее.
