— Почему ты мне не сказал?
— Почему, Джонни? А что бы сделал ты, чего не сделал я? Что бы ты сделал, чтобы дать ей сильные ощущения? Я стал искать для нее подходящего парня, чтобы она влюбилась. Я работал для публики, малыш. Ты с самого начала сказал, чтобы я оставил тебя в покое. Очень хорошо. Я оставил тебя в покое.
Джон отошел от окна. Хэрб был прав: единственное, чего он хотел, это чтобы его оставили в покое. И вообще это была его идея: после двенадцати лет лабораторных опытов он показал свою «игрушку» Хэрбу Джевитсу. Джевитс был тогда одним из крупнейших продюсеров на телевидении, теперь он был крупнейшим в мире.
Изобретение было, в сущности, простым. Человек, в мозг которого вживлялись специальные электроды, начинал излучать свои эмоции, которые можно было передавать по радио и принимать с помощью специальных шлемов. Передавались не слова, не мысли, а только чувства: страх, любовь, злоба, ненависть. К этому добавлялись телекамера и звук. И тогда зритель «превращался» в того, кто испытывал все эти ощущения, с тем существенным различием, что зритель, если что-то было для него чересчур, мог б любую минуту отключиться, а «актер» не мог. Простое устройство. Простая «игрушка». В сущности, не нужны были ни экран, ни звук, многие никогда их не включали, а дополняли передаваемые эмоции собственным воображением. Шлемы не продавались, а давались напрокат. Плата вносилась первого числа каждого месяца. Было тридцать семь миллионов абонентов.
После двух месяцев передач Хэрб Джевитс купил собственную телевизионную сеть, ибо существующих каналов телевидения было недостаточно. От одного часа в неделю он перешел к часу каждый вечер, а теперь восемь часов в день шли прямые передачи и еще восемь часов — записи. То, что начиналось как один день в жизни Энн Бомонт, стало всей ее жизнью, а аудитория была ненасытна.
В окружении толпы парикмахеров, массажисток, техников, сценаристов вошла Энн. Вид у нее был усталый. Увидев Джона и Хэрба, она отослала свиту.
— Энн, детка, прекрасно выглядишь, — сказал Хэрб. Он обнял ее и поцеловал. Она стояла неподвижно, опустив руки, потом обернулась к Джону и после секундного колебания протянула тонкую загорелую руку. Рука была сухой и прохладной.
— Что у тебя нового, Джон? Мы давно не виделись.
Джон отошел к бару, и Энн обратилась к Хэрбу.
— С меня хватит. Я выхожу из игры, — сказала она подчеркнуто спокойным голосом.
— Что случилось, дорогая? Я сейчас смотрел твою передачу. Ты сегодня хороша, как всегда.
