Она прислонилась к дереву, прижавшись щекой к шершавому стволу, покрытому лишайником. Перед ее глазами стояло его лицо, его блестящие глаза — серые, дерзкие, властные. Всю жизнь прожить с этим человеком? Невозможно. Нет, ни за что! Она решительно повернулась и… увидела его. Он спокойно подходил к ней с высоко поднятой головой, глядя в упор. Ее руки инстинктивным защитным жестом взлетели к груди, и она быстро огляделась, думая, куда ей бежать. Но он перехватил ее взгляд и, одним шагом преодолев разделявшее их расстояние, уперся обеими руками в толстые нижние ветки по обе стороны от ее головы. Теперь путь к отступлению был отрезан. Близость мужчины была столь непривычна, что это воспринималось чем-то наподобие факела, прожигающего ее сквозь тонкое платье и сжигающего волю. В лунном свете ей были видны четкие линии его скул и сильной челюсти, прямой нос и тонкие губы.
— Отчего ты плакала, Оливия? — спросил он тихо.
Она резко отвернулась от него. Почему она должна объяснять этому бесчувственному животному, что она из-за него испытывает? Чувствительный, тонкий человек сам должен понимать это.
— Ответь мне, — сказал он. Раздраженная его упорством, она вызывающе посмотрела на него.
— Это были слезы гнева, сэр, а не сожаления, уверяю тебя.
— Гнева? Ты рассержена предложением руки и сердца, Оливия?
— Это не предложение руки и сердца, — отрезала она, сверкая глазами. — Это ультиматум. Или мой брат потеряет усадьбу, или я должна буду прожить всю свою жизнь с человеком, который мне крайне неприятен. Чтобы вышивать ему одежду! Какое же это предложение, позволительно спросить?
— Спросить всегда позволительно, дамуазель.
Я не привык делать такие серьезные предложения, может быть, все это выглядело недостаточно тонко. Но как мне кажется, учитывая обстоятельства, все было сделано справедливо.
— Ты сделал предложение моему брату, а не мне! — Сердитая слеза скатилась по ее щеке. — Но я — не собственность моего брата, которую можно отдать в уплату за его долги!
— Я не предлагал Генриху продать тебя за долги. Я просто предложил твоей семье разумный выход из тяжелого положения. В конце концов, я — владелец собственности и хочу вложить в нее капитал. И при этом все останется в семье. Разве это плохо?
Он был так близко от нее! Она отчаянно желала, чтобы его близость перестала так сильно действовать на нее. Сэр Лоуренс взял Оливию за руку, и все здравые мысли мгновенно улетучились из ее головы.
