— Скажем, мне было интересно узнать, что ты согласна делать, чтобы помочь своему брату. Ведь если хочешь помочь кому-то, сначала нужно узнать, на что ты способен. Мне было интересно, как ты оцениваешь собственное мастерство вышивальщицы.
Она видела, что он пытается ее смутить из-за того, что она вчера не сказала ему всей правды. Но ведь это так естественно для человека, органически не приемлющего хвастовства. И он, конечно, все понимал, но специально ставил ее в неловкое положение.
Сэр Лоуренс, в свою очередь, прекрасно понимал причину сердитой складки, появившейся между ее тонкими бровями. Он бы многое отдал за то, чтобы иметь возможность сказать ей больше, чем сказал. Но почва была чересчур ненадежной, и ему необходимо продумывать свои шаги с большой осторожностью, если он хочет приманить птичку, да так, чтобы она при этом не растеряла слишком много перышек. Птичка уже и так нахохлилась оттого, что он никак не мог удержаться, чтобы ее не дразнить. Ему доставляло несказанное удовольствие видеть, как она вспыхивала и ее глаза гневно сверкали. Однако нужны терпение и твердая рука, если он хочет приручить эту пташку. И если ему удастся то, что он задумал, то награда будет стоить того, чтобы приложить все усилия. С этими мыслями он повернулся к Кэтрин, которая протягивала ему блюдо с засахаренными фруктами, и поблагодарил ее за чудесный обед.
Когда столы были убраны и музыканты, игравшие во время обеда, ушли, обсуждение проблем семьи Джиллерсов возобновилось. На этот раз Оливия и Кэтрин сидели рядом, а мужчины — напротив. Генрих поглядел на свою жену и протянул руку, чтобы ласковым прикосновением успокоить ее, а сэр Лоуренс смотрел на Оливию поверх кубка с вином и думал о том, что тридцать один год, как он живет на этом свете, он не видел ничего прекраснее, и знал, его следующий шаг будет решающим. Но что потом? Даже он не мог с уверенностью сказать, в какую сторону полетит эта птичка.
— И что же, неужели все так плохо, как ты ожидал, сэр Лоуренс? — спросила Кэтрин.
Он осторожно поставил на стол свой кубок и открыто посмотрел на нее.
— Да, именно так, госпожа Джиллерс, но я думаю, что можно многое предпринять, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Кое-что можно сделать сразу, кое-что потребует времени, но боюсь, всем нам будет нелегко до тех пор, пока не начнут появляться реальные результаты.
У него голос такой же, как у его отца, подумала Оливия, низкий, глубокий и мелодичный. Сидя напротив него, она могла изучать его лицо, пока он говорил, а также видеть выражение лица Генриха. Поскольку все это ее не затрагивало, она расслабилась и наблюдала за происходящим как бы со стороны.
