– Евнухи. Понимаю.
– Я умею с ними обращаться. Во всём гареме я была единственной, кто умел.
Две другие сестры опустили головы на руки. Мама закрыла лицо платком.
Марчмонт опустошил бокал и поставил его на стол. Прищуренный взгляд зелёных глаз вернулся к Зое. Она не могла видеть, так скрытно он им пользовался, но чувствовала его. Медленный, оценивающий взор путешествовал по ней от макушки до кончиков пальцев ног, сжавшихся в ответ. Всё её тело, казалось, стремилось свернуться под этим взглядом, как гремучая змея, которую выманили из темноты на солнечный свет. Девушка ощутила что и в животе у нее все сжимается и переворачивается.
– Это очень соблазнительное предложение, – заявил герцог.
В комнате повисла оглушительная тишина, и Марчмонту показалось, что он слышит своё собственное эхо.
– Умение управлять евнухами является действительно редким достижением.
Четыре предвестниц не издали ни звука. Их младшей сестре удалось совершить невозможное – она лишила их дара речи.
– Ну что?… – спросила она в затянувшейся тишине.
Он налил себе ещё. Попытки сдержать смех могли нанести ему непоправимое увечье.
Он был убеждён, что никогда, за всю свою жизнь, не слышал ничего комичнее предложения о браке от «Зои-не Зои» или реакции её сестёр на него. Что само по себе стоило проигранной тысячи фунтов. Чёрт, да это возможно стоило и самой женитьбы. Он бы смеялся над этим ещё годы спустя, без сомнения.
Но будущие годы были очень далеко, а жениться сейчас было бы неудобно. Ему пришлось бы во имя приличий расстаться с любовницей на время, а леди Тарлинг ему ещё не наскучила.
– Как ни больно мне отказываться, – сказал он, – но было бы чудовищно несправедливо воспользоваться своим преимуществом подобным образом.
– Это означает «нет!?» – спросила Зоя. Её нежные губы опустились вниз.
Марчмонт разглядывал её развитое, восхитительно округлое тело.
– Это – «нет», сказал он, – к моему глубокому прискорбию. Я не могу себе позволить жениться на Вас по фальшивой причине. Я могу совершить то, что Вам требуется, без того, чтобы приковать Вас к себе навечно.
Он осознавал, что без него у неё нет ни малейшей надежды быть принятой в обществе. Он был единственным в Лондоне человеком, кто мог её ввести в свет, и он обязан был оказать эту услугу Лексхэму. Марчмонт не имел на сей счёт никаких сомнений. Никакое количество вина не могло снять с него этот долг.
Её нахмуренные брови разгладились и внимание заострилось.
– Вы можете?
