– Я бы предпочла остаться здесь, – сказала она.
Тишина продолжалась, пока сёстры всё это обдумывали. Иногда самой мудрой линией поведения бывает предложить другим хороший стимул для разрешения проблемы.
– Не представляю, как это можно уладить, – начала Августа через некоторое время.
– Даже если бы можно было перевоспитать ее…
– Не имеет значения, что она будет делать или как себя поведёт. Все увидят лишь Деву Гарема!
– Как убедить дам высшего света её принять?
– Никто и нас не примет, вместе с ней.
– Сомневаюсь, что Принц-Регент благосклонно приветствует её в высшем свете.
– Разве что если женится на ней.
Тут прозвучал горький смешок.
– Однако он уже женат, нравится это ему или нет.
– Может, герцог из королевской семьи?
– Присцилла, ты бредишь. Они должны жениться на принцессах.
– На дочери герцога, самое меньшее.
– Но Зоя… Предположим, что джентльмен самого высшего ранга…
– Если его титул будет достаточно высок, дамы не осмелятся его оскорбить. Им придётся принимать его супругу.
– Оскорбить такого джентльмена равносильно самоубийству. Требуется кто-то вроде мистера Браммела – действительно модный джентльмен, чьё даже десятиминутное появление определяет успех собрания.
Пока сёстры размышляли, стояла тишина.
– Однако он должен занимать поистине высокое положение. Леди Холланд нигде не принимают, поскольку она разведена.
– Лорд Холланд всего лишь баронет. Этого недостаточно.
– Насколько высоким должен быть титул?– спросила Зоя.
– Это невозможно, – нетерпеливо воскликнула Августа. – Мы теряем время, ломая себе головы. Дворян с подходящим титулом очень мало, и почти все они уже женаты.
– Сколько не женаты?– спросила Зоя.
Доротея стала загибать свои пухлые, унизанные кольцами пальцы.
– Три, нет, четыре герцога.
– Один маркиз, – сказала Присцилла. – Это не считая титулов учтивости. Мы должны их считать?
– Тщетное занятие даже размышлять об этом, – сказала Августа.
– Прежде всего, как один из этих джентльменов познакомится с ней, если никто не пригласит ее на прием? – сказала Гертруда.
Августа и Гертруда всегда были брюзгливыми, отравляя удовольствие другим.
– О, Боже, – сказала Присцилла.
– Даже если удастся познакомить её с одним из этих джентльменов, это невозможно.
– Ты права, Августа. Ей двадцать четыре года, она жила в гареме, была или не была замужем за мусульманином, она не говорит на правильном английском и понятия не имеет, о чём можно говорить в обществе.
Зоя обнаружила, что в разговоре запрещено касаться многих тем, включая определённые части тела, самоудовлетворение, удовлетворение других, желания, импотенцию, наложниц, евнухов…
