: исполнить мертвую петлю вокруг крыла «Горького».
Коля бросил мимолетный взгляд на отца, но тот глядел в сторону заката. Юноша продолжил говорить:
– Только задумка была очень уж дерзкая, и эти умники побоялись учинить такое без ведома Хозяина. Пожалуй, Иосиф Виссарионович еще решил бы, что они организовали покушение на его жизнь. В какой-то момент – может быть, накануне праздника, а может, утром 18-го, – товарищу Сталину сообщили об имеющихся планах. И тот под каким-то предлогом отказался от вылета. Я его понимаю, да, жить всем хочется. А после этого никто не отважился предложить Хозяину просто-напросто отменить смертельный номер, чтоб можно было лететь спокойно. Это было бы всё равно, что сказать: «Мы видим, что вы, товарищ Сталин, струсили». Правда, я ломал себе голову: почему Благину не дали отбой, не сказали, что петлю Нестерова крутить не надо, когда стало ясно, что Хозяин не полетит?.. И только сегодня утром меня осенило. Товарищ Сталин сказал им – Хрущеву, Булганину или кому-то еще: вы снимите всё на пленку, а я потом посмотрю.
Колин отец явственно вздрогнул и впился взглядом в лицо сына – ни слова, впрочем, при этом не произнося.
– Ну, что скажешь? – поинтересовался Коля.
– Востёр ты не по годам, вот что я скажу… – пробормотал сановный дачник. – А от ума – сам знаешь, что бывает…
– Значит, я всё угадал, – кивнул Николай. – Остается один только вопрос: если виновники катастрофы известны, почему тогда арестовали группу кинодокументалистов, которые снимали авиационный праздник? Они-то в чем провинились?
– Откуда знаешь, что их арестовали? – Отец Коли чуть было не подпрыгнул на скамейке.
– Неважно. Но очень любопытно было бы узнать причину.
– А может, тебе со своим любопытством пойти… – Сталинский сановник хотел объяснить – куда именно, но в последний момент передумал.
Николай усмехнулся одними уголками губ.
– Папа, – сказал он, – я ведь всё равно это узнаю – не от тебя, так от кого-то еще. Но я предпочел бы к посторонним людям с подобными вопросами не обращаться.
Колин отец молчал не менее пяти минут.
– Ладно, – наконец выговорил он, повернулся к сыну и приблизил губы к самому его лицу, – слушай… Было письмо – точнее, секретная записка – от Ягоды к товарищу Сталину…
И дальше он говорил так тихо, что временами Николай мог разбирать слова только по артикуляции.
– Но учти, – закончил рассказчик, – я лично этой записки не видел…
– И мне о ней не говорил, – подхватил Николай.
