Взгляд девушки стал нежным и кротким.
— Так вот почему вы отправились под этот ужасный микроскоп, Гайджио! Чтобы доказать самому себе, что вы ничуть не хуже Эдгара, когда он играет в покер?
Гайджио остановился.
— Да разве только в покере дело, Мэри-Энн? А этот подержанный автомобиль, на котором он ездит? По сравнению с управлением любым из этих неповоротливых, непредсказуемых самоходных экипажей в гуще движения, сопряженного, как хвастается в том ваш мир, с таким огромным количеством несчастных случаев, микроохота выглядит всего лишь жалким, надуманным занятием. Но это — единственное доступное для меня дело, хоть чем-то напоминающее полную риска жизнь ваших современников!
— Вам вовсе не надо было ничего мне доказывать, Гайджио.
— Может быть, может быть… — произнес он понуро. — Но я должен был доказать это себе. И кое-что мне удалось. Теперь я знаю, что два человека с совершенно различными стандартами, касающимися мужчины и женщины, внушенными им в раннем детстве, не имеют ни одного шанса на счастье независимо от того, насколько привлекательными они кажутся друг другу. Я не могу жить в согласии с вашими нормами, а вы… У вас, разумеется, вызывают душевное расстройство мои. Действительно, нам не следует жить в одном мире. И это правильно вдвойне после того… Ну, после того, как мы выяснили, насколько сильно нас влечет друг к другу.
Девушка кивнула.
— Я понимаю. Поэтому-то вы перестали ухаживать за мной, произнесли то… то противное слово… Поэтому вздрагивали при виде меня, вытирая губы… Гайджио, вы же смотрели так, будто от меня дурно пахнет! И это терзало мою душу, именно тогда я поняла, что мне нужно покинуть ваш мир навсегда… Но, поскольку Уинтроп совсем задурил, я не представляю себе, как это можно сделать.
— Расскажите мне об этом.
Он, казалось, пытался восстановить душевное равновесие, присев рядом с ней на секцию приподнявшегося пола. К тому времени, когда она закончила свой рассказ, Гайджио полностью пришел в себя. Мэри-Энн с тревогой следила, как он снова становится изысканно вежливым, чрезвычайно смышленым и слегка высокомерным молодым человеком XXV века. И до мозга костей ощутила, как ее кричащая и не очень-то умная примитивность отчетливо проступает сквозь толстый слой косметики.
— Я не могу сделать этого для вас, — вынес Гайджио свой приговор.
— Даже несмотря на то, — спросила она, уже отчаявшись, — что всех нас ожидают здесь только неприятности? На весь тот ужас, который внушает мне ваше время?
