— А где Морис? — спросила Фанни, оглядываясь вокруг.
— Господин Морис на шлюзе, мамзель. Я оставил его с Баракеном, он там помогает шлюзоваться… Пожалуйте сюда, сударь, сударыни…
Взвалив себе на плечи верхнее платье и зонтики приезжих, Ромен направился к выходу мелкими шажками, едва сдерживая желание скакать и прыгать от радости, между тем как из поезда, выпускавшего клубы дыма, раздавались задорные крики: «- Ромен!.. Эй, Ромен!..
Это была затея Сильваниры, которую разжалобил унылый, пришибленный вид ученика «Борда», вечно корпевшего над книгами: она придумала отправить его в деревню, на свежий воздух, и Лори согласился тем охотнее, что считал полезным для будущего моряка попрактиковаться на речных судах. Морис уже три недели жил на шлюзе, когда обе семьи решили, воспользовавшись праздничным, неприсутственным днем, навестить его всей компанией. Какая честь для Ромена принять у себя бывшего патрона и двух нарядных дам, какая радость ввести Сильваниру под свой кров, в это уютное гнездышко, где, может быть, скоро… но тсс! Пока еще секрет известен только им двоим.
От Аблона до Пти-Пора не больше трех километров, омнибусы подают к каждому поезду, но Ромен, желая побаловать гостей, пригнал к станции шлюзовой катер — широкую, свежевыкрашенную зеленой краской лодку, в которой все с удобством разместились: на корме — малютка Фанни между Элиной и г-жой Эпсен, на скамье против них — г-н Лори, на носу — Сильванира в белом гофрированном чепце, заполнившая всю переднюю скамейку своим пышным платьем ярко-синего цвета, излюбленного цвета всех служанок. Ромен, проворный, как кошка, прыгнул последним и, оттолкнувшись ногой от берега, налег на весла. Лодка была тяжело нагружена, течение сильное.
— Вы же устанете, голубчик…
— Не беда, господин Лори!
Маленький человечек, радостно смеясь и морщась от солнца, принялся лихо грести, далеко откидываясь назад, доставая курчавым затылком до колен Сильваниры; он почему-то направил лодку к середине реки, на самую быстрину.
— Разве Пти-Пор на том берегу, Ромен?
— Прошу прощения, господин Лори… Это я из-за цепи…
Никто не понял его слов, пока, внезапно бросив весла, он не прицепил лодку багром к последней барже длинного каравана судов на буксире, который проходил здесь каждое утро в этот самый час. Одно удовольствие — плыть так, без весел, без толчков, плавно скользя по воде! Стук машины и скрежет цепи на палубе буксирного парохода доносились откуда-то издалека, сливаясь с равномерным, убаюкивающим шумом широкой струи за кормой, которая, бурля пеной, растекалась к берегам. Под ясным небом, в свежем утреннем воздухе, по обеим сторонам реки быстро мелькали деревенские поля с редкими белыми домиками и рощи, зеленевшие нежной весенней листвой.
