– Если через три дня деньги не будут на моем письменном столе – вот этот песик любит печеные яйца! – показал на своего комнатного бультерьера и добавил: – Но исключительно человеческие!
А эта образина комнатная как будто понимает хозяина – начинает облизываться и скалить зубы. Эти омоновцы сгоряча чуть сразу не оторвали гениталии Хайруллы.
– Из‑за тебя, чебурек недоделанный, и нам без наследства оставаться?!
Однако перетрясли станицу на совесть – заглянули в каждый дом и хату. А сертификатов нет. И не сдает никто ни в одну из ближайших сберкасс – номера‑то Хайрулла все же догадался продублировать.
Агафонов обычно своим словам хозяин был – что сказал, то обязательно сделает! И омоновцы, и сам Хайрулла уже не сомневались, что тот комнатный гад прибавит в весе от калорий пищи, приготовленной из их наследства. Вот тогда я спросила отчима, отчего они все трясутся. Он мне с досадой выложил ту историю и результаты поисков.
– А дети маленькие есть у этих родственников? – поинтересовалась я.
Агафонов думал не больше пяти секунд. Потом вдруг сорвался с места, чмокнул меня в лоб и исчез...
Сертификаты лежали в кукольной коробке Ленки – трехлетней внучки хозяйки дома. Из них получилась красивая яркая подстилка...
После того случая я получила в подарок норковую шубку и стала главным секретарем Эдуарда Михайловича, причем – освобожденным. А Хейрулла и омоновцы остались производителями. Они так бурно выражали мне свою признательность за спасенное мужское достоинство, что я их быстренько отшила, во избежание всяческих последствий...
– Но ты была замужем! – уточнил Игорь.
– Да, так же, как и ты был женат! – зло отрезала Олеся. – Ой, прости, я не хотела... Но мне настолько неприятны воспоминания об этом трехнедельном замужестве, что я предпочитаю не вспоминать о нем совсем. Одним словом, в тех кругах, в которые я вышла замуж, после пары брачных ночей с мужем невестку почему‑то должен опробовать и свекор. Ну не скотство ли?
– Ну ладно, отдыхай! – поднялся со стула Игорь. – По моим скромным подсчетам, у тебя еще две недели, как сказал наш друг‑хирург Владислав, а у нас с Иваном еще кое‑какие дела имеются в этом регионе.
– Один вопрос! – его Олеся. – Весь дневник у тебя написан фиолетовой пастой, а последняя глава – черной. Почему?
– Ты что, следователь на допросе? – встречным вопросом ответил смущенный Игорь. – Почему да почему! Просто паста кончилась, вот и дописал, какая под руку попалась.
