Ну что здесь можно сказать?! Баба – она и есть баба! И хоть ты ей трижды интеллигентное образование дай – все равно в ее сером веществе сохранится что‑то куриное...
Наш номер был на четвертом этаже. Я, не вызывая лифта, стал подниматься по лестнице. И уже со второго этажа заметил на своем пролете... одного из парней Вольвака. Ясно – лестница перекрыта! Очень веселый карнавал получался – я‑то совсем «пустой», все мои шмотки и аппаратура там, в номере. А в кармане – два теперь уже никому не нужных паспорта и денежный остаток – восемьдесят баксов... Вдоль стены мне удалось незамеченным пробраться на третий этаж и спрятаться в ближайшем к лестнице дверном проеме номера. Я стоял и слушал, а что мне оставалось делать?
Через несколько минут услышал командный рык Вольвака:
– Веснин, открывай, козел! – И стук ногами в дверь номера. Изнутри не отвечали. Затем – хруст и треск выбиваемой двери, непонятный шум и вновь голос бывшего заместителя Тихонова:
– Руки, сучка! Убери ствол, падла!
И следом – пара выстрелов, по звуку – из табельного ПМ, а не из моего «Комбат матнума». Все! Окончен бал, тушите свечи!
Я спустился вновь на второй этаж, выдавил дверь одного из номеров, окна которого выходили во двор... Через пяток минут, сделав небольшой крюк по улицам, стоял метрах в ста от входа в гостиницу, курил и наблюдал. Минут десять еще в фойе ничего не происходило, затем к подъезду подскочила «скорая», в которую быстро загрузили на носилках тело, покрытое окровавленной в двух местах простыней, а плачущего Максима запихивал в «Волгу» сам Вольвак. Я смотрел вслед отъезжающим машинам так долго, что догоревшая до фильтра сигарета прижгла мне пальцы, как бы напоминая – все кончено, очнись!
Рядом я увидел полуоткрытый канализационный люк. В него и полетели наши паспорта: оба моих – засвеченные, и Анжелкин, который ей уже никогда не понадобится...
Осень 90‑го года. Западная Украина. Человек без документов, без денег, да еще и в розыске. Очень невеселая перспектива, доложу я вам!
Несколько дней я бомжевал, ночуя в лифтах многоэтажек – заклинив кнопку «СТОП». Потом закончились деньга, а есть хотелось. «Экспроприировал» в вечернем подъезде у какого‑то хмыря с рынка валюту, которую тот весь день «честно» зарабатывал на обмене (не без обмана). А через некоторое время нашел работу – одному директору местного ресторана очень полюбились кулачные бои и он организовал у себя в подвале под «кабаком» нечто вроде ночного тотализатора. Нанимались туда не по конкурсу дипломов, а просмотром в показательных драках. Я прошел испытание – директору понравилась моя жесткость ударов и высокая выносливость в спаррингах, и мы с ним заключили устное «джентльменское соглашение» – он меня поит, кормит и одевает, а я, когда заработаю, если, конечно, выживу к тому времени, – отдам. А в конце 92‑го, если надумаю уходить, он мне «выкатывает ксиву». Паспорт мне был нужен до зарезу, ну а розыск? Директор заверил меня, что все это – пыль дорожная и Западная Украина – вовсе не Восточная. Здесь и не таких прятали! С войны, мол, остатки войска Степы Бандеры живут й живут, кстати, яко у Христа за пазухой. Костелов здесь действительно – на каждом шагу, и на каждом Боженька с распростертыми крыльями‑ручками: «Приди ко мне».
