Когда мне задавали такие вопросы, я замирал и пытался понять, что же стало с моим уединением, со скукой, с моим одиночеством. Через три дня после того, как в моем подвале поселился Боб, я пошел в библиотеку и наконец изыскал возможность познакомиться с Промис — той самой девушкой, у которой не было ни единого друга во всем Сэндхерсте, хоть она и вела себя исключительно дружелюбно. Так кто такая Промис Бакли? И на что ей сдался мой честный ответ? К чему все эти полуправды? Ложь только отложит неизбежный душевный стриптиз.
— Дела шли не больно-то гладко, — ответил я.
— А в старших классах весело учиться было? В школе в…
— В Балтиморе, — закончил я. — Нет, не весело.
— Но ты не сдался. Ты пишешь.
— Слепил пару романчиков, — согласился я. — Их так и не опубликовали.
— «Для того, чтобы излечить мой разум, понадобится сила здорового грузчика». Это Кафка написал. В дневниках.
Я кивнул. В кафе зашла мамаша с двумя детьми: мальчиком и девочкой в похожих полосатых костюмчиках. Мать, наверное, была не старше Промис. Хлоп.
— Я так понимаю, — продолжала моя спутница, — когда ты говоришь, что дела шли не особенно гладко, ты имеешь в виду как раз писательский труд. Я не слишком бесцеремонна?
— Что ты, напротив, — заверил я ее с самой проникновенной улыбкой. Этой улыбке я выучился у матери.
— Эван, ты когда-нибудь был женат?
— Не мог на обед меня пригласить?
Ну и как реагировать на эту запоздалую уловку, на эту невинную хитрость, которая делала бессмысленным весь мой план?
— Боб, давай по-честному. Ты бы в жизни со мной не стал обедать.
— С чего ты взял?
— Давай по-честному, Боб.
За первые несколько дней я пристрастился к этим словам, как к мантре. Будто можно добиться честного ответа, выкручивая человеку руки. Да, я сглупил.
— Если бы меня напечатали в последнем номере «Харперс», тогда да, — кивнул я. — Или если бы я дружил с Мартином Амисом [5], а еще лучше — с его агентом. Кстати, кто его агент?
— «Харперс» тебе бы не помог, — вздохнул Боб. — Раньше — пожалуй, но не сейчас.
— А агент?
— Эван, не забывай, я порядком во всем этом покрутился и уже не такой жадный до новостей. Может, ты не того похитил?
— Издательское дело — как вода в ручье, вот что я слышал. Я читал статью в «Паблишерс уикли». Все уже не так, как в те времена, о которых ты говоришь. Стабильность исчезла. Выгода — вот главное. Дни небрежных финансовых отчетов — в прошлом.
— Я не уверен, что эти дни…
— Издатели нервничают. А нервный издатель свои решения меняет сто раз на дню.
