— Друзья мои! — начал он. — Друзья мои! Я… я..
Но что-то душило его, он не мог договорить. Он повернулся к доске, взял кусок мела и, нажимая изо всей мочи, написал огромными буквами:
«Да здравствует Франция!»
Потом застыл на месте, припав головой к стене, и без слов сделал нам знак рукой:
«Теперь кончено… Уходите…»
ПАРТИЯ НА БИЛЛИАРДЕ
© Перевод К. Ксаниной
Сражение длится уже два дня, солдаты провели ночь под проливным дождем, не снимая ранцев, и совсем выбились из сил. А между тем уже три бесконечно долгих часа их заставляют томиться в ожидании, стоя в боевой готовности, среди луж проезжей дороги, в грязи размытых полей.
Изнемогая от усталости, от бессонных ночей, в промокших шинелях, они жмутся друг к другу, чтобы согреться, поддержать один другого. Иные даже спят стоя, опираясь на ранец соседа; на их разгладившихся, успокоенных лицах отчетливее проступают следы утомления и перенесенных лишений. Дождь, слякоть… Ни костра, ни горячей пищи. Низко нависшее темное небо… Ощущение, что вокруг повсюду притаился неприятель… Все это наводит мрачное уныние.
Что там делают? Что там происходит?
Пушки, обращенные жерлами к лесу, словно подстерегают кого-то. Скрытые в засаде митральезы уставились в небо. По-видимому, все готово к наступлению. Почему же не наступают? Чего ждут?
Ждут приказа, но штаб главнокомандующего не присылает его.
А ведь штаб поблизости. Это тот величественный замок времен Людовика XIII, омытые дождем красные кирпичные стены которого блестят меж купами деревьев на склоне холма. Царственное жилище, вполне достойное водруженного на нем знамени маршала Франции. Отделенные от дороги широким рвом и каменной оградой, поднимаются вверх, до самого крыльца, ровные зеленые лужайки, окаймленные вазами с цветущими растениями. По ту сторону дома уходят вдаль просветы буковых аллей, расстилается зеркальная гладь пруда, где плавают лебеди, и, оглашая воздух пронзительными криками, под крышей огромного птичника в виде пагоды бьют крыльями и распускают веером хвост павлины и золотистые фазаны.
Хотя хозяева уехали, здесь не чувствуется той заброшенности, того великого запустения, которое несет с собой война. Знамя главнокомандующего было охраной всему, уберегло все вплоть до мельчайших цветов на лужайках. Поражаешься тому, что так близко от поля сражения царит строгий порядок и величавый покой, разлитый в симметричных группах деревьев, в безмолвной глубине аллей. Дождь, от которого там, на дорогах, набухает отвратительная грязь и образуются глубокие рытвины, мило орошает и оживляет красный цвет кирпичных стен и зелень лужаек, наводит блеск на листья апельсиновых деревьев, на белое оперение лебедей. Все сверкает, все дышит миром. Право, если бы не знамя, развевающееся на вышке замка, не двое часовых у решетки парка, нельзя было бы поверить, что находишься в штабе главнокомандующего. В конюшнях отдыхают лошади. Кое-где попадаются денщики, вестовые в обычной форме, слоняющиеся около кухни, садовник в красных штанах пехотинца невозмутимо проводит граблями по песку парадного двора.
