— Я молюсь, я молюсь, я молюсь. — Два Зуба воздел к небу узловатые руки. Выглядели они совсем как на знаменитой гравюре, вы понимаете, о чем я говорю. «Господь — мой пастырь», и так далее.
— Какой Биттербак веры? — спросил Гарри. — Надеюсь, нам не придется приглашать этого шамана-чероки, который будет прыгать по кабинету, тряся концом?
— Вообще-то…
— Все еще молюсь, все еще молюсь, все еще устремляюсь помыслами к Христу, — перебил меня Два Зуба.
— Заткнись, старый козел, — бросил Дин.
— Я молюсь!
— Так молись про себя!
— Чего вы так запаздываете? — заорал из кладовой Зверюга. В связи с экзекуцией ее освободили от хлама. Мы приближались к зоне смерти. Это чувствовалось даже по запаху.
— Не дергайся! — огрызнулся Гарри. — Что это ты такой нетерпеливый?
— Молюсь. — Губы старика изогнулись в неприятной улыбке. — Молюсь о терпимости, всего лишь о терпимости друг к другу.
— Вообще-то Биттербак — христианин. Так он говорит, — докончил я прерванную фразу. — И его вполне устроит баптистский священник из Тиллман-Кларка. Его фамилия Шустер. Мне он тоже нравится. Шустрый такой, не дает им совсем уж расклеиться. Вставай, Два Зуба, на сегодня ты уже достаточно помолился.
— Шагаю. — Старик поднялся. — Снова шагаю, снова шагаю, снова шагаю по Зеленой миле.
Даже ему, при его невысоком росте, пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой дверь в дальней стене моего кабинета. Мы же просто согнулись. В ситуации с настоящим заключенным это был наиболее опасный момент, поэтому я удовлетворенно кивнул, взглянув на возвышение со Старой Замыкалкой и увидев Зверюгу с револьвером наизготовку. Так и надо.
Два Зуба спустился по ступеням и остановился. Складные стулья, числом сорок, уже стояли на положенных местах. Биттербака повели бы к возвышению по дуге, подальше от сидящих. Во избежание эксцессов при казни число надзирателей увеличивалось на полдюжины. Командовал ими Билл Додж. У нас еще ни разу приговоренный к смерти не нападал на присутствующих при казни… и мне хотелось, чтобы так продолжалось и дальше.
— Готовы, парни? — спросил Два Зуба, когда у ступеней мы все вновь выстроились в прежнем порядке. Я кивнул, и мы зашагали к возвышению. Я часто думал, что мы более всего напоминаем конвой знаменосца, забывшего захватить с собой знамя.
— А что должен делать я? — полюбопытствовал Перси из щитовой, приникнув к оконной решетке.
— Наблюдай и учись, — ответил я.
— И не лапай рубильник, — пробормотал Гарри.
