Перед островком, до глянца отполированным водой и ветром (такие острова лоцманы называют «бараньими лбами»), чернела огромная полынья. Путешественники в первый раз забрались в лодку и веслами, показавшимися очень легкими, в несколько взмахов приткнулись к ледяной кромке. Потом они волоком перетащили лодку через «бараний лоб».
— Теперь надо перебраться на тот остров. — Бергман показал рукавицей прямо перед собой, где в тумане лежало ледяное поле, беспорядочно заваленное торосами и запорошенное снегом.
Двигались медленно, прощупывая ногой каждую пядь.
Стараясь действовать согласованно с движениями Бергмана, Владимир Ильич вглядывался в даль. Скалистые острова возникали перед его глазами, как мираж, и исчезали, затягиваясь льдистой мглой. Гудки пароходов оповещали, что и в открытом море и на большом фарватере все еще лежит туман.
— Много ли мы прошли? — спросил Владимир Ильич рыбака.
— Самое длинное — позади, самое трудное — впереди, — загадочно ответил Бергман.
Он все чаще останавливался, произнося свое «я-гха», и оно звучало то как тревога, то как вопрос, а то и как яростное ругательство.
Владимир Ильич облюбовал большую плоскую льдину. Он решил перебраться на нее. Но что такое?.. Нога скользнула по ледяной горке и нырнула в воду. Противоположный конец льдины стал быстро подниматься. Владимир Ильич покрепче ухватился за шест и шагнул на соседнюю льдину. Огромная льдина с легкостью поплавка скрылась под водой.
Владимир Ильич взглянул на своего спутника и по остекленевшим от ужаса глазам понял, как велика опасность.
— В лодку, скорее в лодку!
Кто крикнул это? Может быть, рыбаку почудилось?
Быстро, осторожно, слаженными движениями оба подтянулись к лодке, волоча по зыбким льдинам ноги. Шест скрипел под тяжестью повисших на нем тел. Почему-то вспомнился старый журавель у колодца в Шушенском. Спутники одновременно схватились за уключины и рывком перебросились внутрь лодки.
— Сатана пер-р-ркеле! — тяжко выругался Бергман, садясь на банку.
Он вытащил из внутреннего кармана комбинезона трубку и сунул ее в рот. Руки дрожали.
Владимир Ильич тоже почувствовал внезапный озноб и, не в силах сдержать дробного стука зубов, неожиданно рассмеялся:
— А вода здесь прохладная.
Льдины тихо терлись о лодку.
Бергман развернул большой тюк войлока, привязанный к банке, и вынул оттуда сапоги Владимира Ильича.
Сапоги были совсем теплые, как будто их сняли с печки. Внутри них лежали шерстяные носки, засунутые туда заботливой хозяйкой. Рыбак поймал благодарный взгляд профессора и отвел глаза в сторону.
