— И ты думаешь, я так легко отпущу тебя? Гордость и чувство независимости заставили Дорис собрать в кулак оставшиеся силы и выпалить:
— По крайней мере, запретить мне уехать тебе не удастся! Ты мне не муж!
Он стоял напротив и молча глядел на нее. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он шевельнулся, и Дорис вдруг испугалась: ей показалось, что он сейчас убьет ее на месте.
Но этого не произошло, и только преувеличенная ровность голоса выдавала бушевавшую в нем ярость.
— Побудь одна, если считаешь нужным. Но если ты намерена во что бы то ни стало сорвать наше, уже объявленное, бракосочетание, иди к своему отца и сама с ним объясняйся.
— Это что — шантаж? — поинтересовалась Дорис, чувствуя, что еще немного, и она разрыдается.
— Я пользуюсь теми средствами, которые есть у меня в распоряжении.
— Каким средствами? Краешки его губ слегка дрогнули.
— Ты же ведь знаешь ответы на все вопросы. Вот и подумай хорошенько.
Не говоря больше ни слова, он открыл дверь и направился к лифту.
Она приземлилась в Дарвине в полдень. После часа езды из аэропорта вдоль полоски прибоя, а затем по автомагистрали через зеленую чащу джунглей машина въехала на гору, с которой открылся потрясающий вид на тропический город‑курорт.
Жара обрушилась на Дорис, едва она вышла из оснащенного кондиционером лимузина, — одуряющая, влажная жара тропического сезона дождей, выжимающая из человека последнюю влагу и отбирающая последние силы, и не прошло и минуты, как лоб Дорис покрылся мелкими бисеринками пота. Зато забронированный номер встретил прохладой и изысканным комфортом. Едва осмотревшись, она стремглав бросилась в душ, разделась и долго‑долго стояла под освежающими струями воды.
Переодевшись в шорты‑бермуды и свободную блузку, она достала из холодильника бутылку минеральной воды и шагнула к раздвижным стеклянным дверям, ведущим на террасу, с которой открывался вид на роскошный парк, гигантские, вполнеба, пальмы и безмерный простор Тиморского моря.
Надо набраться сил, подумала она, тихо‑мирно поужинать, пораньше лечь спать, чтобы поутру безупречно‑сияющей предстать перед всевидящим, беспощадно зорким оком фотообъектива. И все же она никак не могла найти себе места, никак не могла обрести покоя.
Походив взад‑вперед по номеру, Дорис решительно подошла к телефону: надо позвонить Теодору и сообщить о благополучном прибытии.
Отец обрадовался звонку и, к величайшему облегчению Дорис, в разговоре даже ни разу не упомянул имени Рикардо. Положив трубку, Дорис оцепенело уставилась на аппарат, и тут в дверь постучали. Оказалось, посыльный принес цветы в хрустящей прозрачной упаковке. Она торопливо разорвала пакет и среди цветов с разочарованием обнаружила записку от дирекции отеля.
