— Я тебе верю, Колетта.
И он действительно поверил — к собственному удивлению. За последние несколько дней он убедился, что Колетта — совсем не хищная городская штучка, какую он опасался встретить.
Она повернулась к шкафу, чтобы достать чашки и блюдца, и неутоленное желание вновь взыграло в Тэннере. Он даже почти пожалел, что джентльмен взял в нем верх.
Но момент ушел, и теперь Колетта не могла предложить ему большего, чем чашка свежего кофе.
Он нахмурился, не зная, как разорвать пелену возникшего между ними напряжения. Ему хотелось снова видеть ее улыбку, заманчивые ямочки и краску на щеках. Все что угодно, только не это гнетущее молчание.
— Я знал и худшую неловкость, — сказал он наконец.
Колетта взглянула на него, и в ее глазах мелькнула искорка любопытства.
— О чем ты?
— Дженни Мэри Малком была самой красивой девчонкой шестого класса, и я влюбился до умопомрачения. Как-то раз она заговорила о том, какими крутыми ей кажутся тореадоры, вот я и пригласил ее к нам на ранчо и решил устроить бой с нашим быком.
Колетта отставила чашку, и глаза ее заблестели ярче.
— Разве это не опасно?
— Когда у одиннадцатилетнего мальчишки начинаются дела сердечные, он уже ничего не боится. — Он откинулся на спинку стула, любуясь нетерпеливым выражением ее лица. — Дженни в тот день пришла с несколькими подружками, и мы всей компанией отправились на пастбище.
— И у тебя был красный плащ?
— Нет... Красные отцовские кальсоны. — Ее смех стал для Тэннера утешением, и желание опять напомнило о себе. — В общем, я вышел на пастбище, а Дженни с подругами вцепились в забор. И вот я начал махать на эту гору из злобы и мускулов красными подштанниками.
— И что потом?
Колетта слегка подалась вперед, напрочь позабыв про сдержанность.
— Бык ринулся на меня, а я поджал хвост и — деру. Но он-таки подцепил меня рогом за задницу и стащил с меня штаны. Вот и предстал я голышом перед очами той, которая была любовью моей жизни.
Колетта зажала ладонью рот, но смешок все-таки вырвался.
— Ты все это сочинил!
Тэннер торжественно поднял руку.
— Слово бойскаута. И мало того, что я пережил крайнее и беспредельное унижение на глазах у возлюбленной. Отец целые две недели меня изводил: мол, он не может поверить, что воспитал сына, который оказался туп, как пробка.
Они все еще хохотали, когда на пороге кухни показалась Джина.
— Похоже, вы тут напропалую веселитесь, — заметила она.
— Твой брат рассказывал мне о своей первой корриде, — ответила Колетта.
