Суворов, как видно, очень серьезно отнесся к взятию Праги. Это была хорошо подготовленная, мощная крепость, а ее многочисленный гарнизон (26 тысяч человек) полон воодушевления драться с русскими насмерть. Багратион участвовал в боях под Прагой и так писал в формуляре о штурме 24 октября: «С одним же эскадроном при штурме прагском отряжен был вперед в сильный и жестокий штурм, поражал конницу неприятельскую и гнал их до самой реки Вислы, где они, из боязности, бросились в воды». Действительно, взятие Праги оказалось делом тяжелым и очень кровопролитным. Для штурма стен Праги было сформировано семь колонн. Из рапорта Суворова Румянцеву от 7 ноября 1794 года следует, что Багратион со своим полком не был включен в штурмовые колонны (хотя в них были спешенные кавалеристы), а находился под началом генерал-майора Г. И. Шевича, который командовал сводным соединением из двенадцати эскадронов, выделенных «для прикрытия артиллерии». Софийский карабинерский полк находился с правого крыла осадного корпуса. Н. П. Поликарпов по этому поводу писал в 1912 году: Багратион, «вопреки показаниям его биографов, не принимал участия в штурме Праги 24 октября 1794 г.»1. И все же во время штурма Праги коннице Шевича, а следовательно и Багратиону, также нашлось дело. Суворов писал: «Конница наша, разделенная на части, под начальством генерал-майора Шевича, содействовала всюду с удивительною храбростию и быстротою». И далее из текста рапорта следует, при каких обстоятельствах действовала кавалерия: «Как скоро наши овладели передними укреплениями, так скоро все резервы конницы с артиллериею взошли на оные под прикрытием в средине 13-ти эскадронов, где сам находился помянутой генерал-майор Шевич». Если сопоставить рапорт с формулярным списком, то получится, что Багратион, скорее всего, находился в резерве Шевича под командой бригадира Ю. И. Поливанова, командовавшего Черниговским карабинерным полком. Резерв был пущен в дело, «как скоро колонны укреплениями овладели, тотчас разрыв вал, за оными и въехали и преуспели атаковать конницу, сломить оную и, поражая, гнали до самого ее сокрушения». Как видно, в ходе штурма Праги Багратион участвовал — но не во взятии укреплений крепости, а в развернувшемся у ее стен кавалерийском сражении.
Суворов подробно перечисляет отличившихся генералов и офицеров (вплоть до капитанов), но имя Багратиона среди них не упомянуто. Среди «особливо отличившихся храбростию» встречается фамилия командира Багратиона, полковника князя Голицына. Скорее всего, Багратион был упомянут в валовом списке: «О прочих чинах, исправлявших повсеместно мои повеления с отличною храбростию и рвением, подношу особый список»10. Таким образом, нет оснований писать, что тогда «на Багратиона обратил внимание Суворов», который «горячо полюбил Багратиона и ласково называл его “князь Петр”». Это произошло — но позднее, и не в Польше. И уж совсем вымыслом является утверждение, что «между ними возникла своеобразная дружба — дружба учителя с учеником»". Дружба в армии между генерал-фельдмаршалом и подполковником, как известно, сомнительна. Но все же Суворов и Багратион были знакомы в Польше. После подавления восстания Суворов был назначен главнокомандующим всеми русскими войсками в Польше, и когда в ноябре 1795 года отправился в Петербург, то встречался с Багратионом. Один из адъютантов Суворова вспоминал, что когда Суворов ехал от Варшавы к Гродно, то на одной из станций он приказал своему адъютанту ехать вперед и «просить князя Петра Ивановича Багратиона, командира егерского баталиона, не делать ему встречи и отдавать никаких почестей, а собранный баталион распустить. Князь Петр Иванович тотчас распустил баталион»12. Вот здесь встреча Багратиона с Суворовым более чем вероятна. Но несомненно, что по-настоящему сближение Багратиона с Суворовым произошло уже в Италийском походе 1799 года.
