Можно было предположить, что за засадой наблюдали разведчики, и действительно, стоя в молчании вокруг вытянувшейся жертвы подлого оружия, мы услышали шорох из ближайших кустов, а потом громкий, ехидный смех в ночи. Теперь что-то зашевелилось в болотистой топи, как будто в гнезде вспугнули спящих ворон. С сосновых участков донёсся хруст ломаемых веток и волочения, а вдоль тёмных канав, на которых старик держал хижины для охоты на уток, послышался шелест. Одновременно болото наполнилось свистом и беспорядочными голосами, как если бы в нём орудовала стая крыс. Мы услышали, как отродье подбадривает себя возгласами, какими оно придаёт себе дерзости в грязи дна и каторжных тюрем, когда составляет уверенное большинство. Они и в самом деле, казалось, имели большой перевес, ибо вблизи и вдали мы услышали развязные песни этой плутовской братии. Непосредственно перед нами шумела шайка пикузьеров.[45] Они тяжело топали по болоту и квакали, как лягушки:
Catherine a le craque moisi,
Des seins pendants,
Des pieds de cochon,
А из-за высоких метёлок дрока, зарослей камыша и ивовых кустов звучал им ответ. В этой суматохе мы увидели, как на трясине приплясывают зеленоватые блуждающие огни, и испуганно вспархивают водоплавающие птицы.
Между тем подоспел и основной отряд с тяжёлой сворой, и мы заметили, что от вида этого призрачного шабаша у слуг, похоже, затряслись поджилки. Но здесь был старый Беловар, мощно возвысивший голос:
— Начинайте, ребята, вперёд! Эти оборванцы не выдержат натиска. Но берегитесь ловушек!
С этими словами он, не оглядываясь по сторонам, начал продвигаться вперёд, сверкая в лунном свете лезвием двойного топора. Тут за ним последовали и слуги, горя желанием наброситься на расстановщиков ловушек. Маленькими группами мы пробирались через камыш и кусты и, насколько то было возможно, прощупывали почву под ногами. Так мы отыскивали узкие проходы между заводями, на тёмных зеркалах которых светились русалочьи розы, и продирались сквозь сухой камыш, от чёрных початков которого отслаивалась шерсть. Вскоре мы совсем близко услышали голоса и почувствовали, как пули со свистом проносятся мимо наших висков. Теперь настал черёд псарям натравить гончих, отчего шерсть у тех встала дыбом, а глаза засверкали как жаркие угли. Потом их спустили с поводков, и они, радостно повизгивая, устремились сквозь ночной кустарник как бледные стрелы.
Старик с полным основанием предсказал, что шайки не дадут нам отпора — как только собаки напали, мы услышали жалобные крики, которые, удаляясь, терялись в кустах, а за ними лай своры, шедшей по следу. Мы стремительно бросились вдогонку и увидели, что на противоположной стороне густого кустарника находится маленький торфяник, почва на котором была, как на гумне. На эту площадку, убегая, сбился противник и, спасая шкуру, со всех ног устремился к ближнему высокоствольному лесу. Между тем достичь его удалось только тем, кого не тронули гончие. На многих, как мы увидели, налетели собаки, и они вынуждены были остановиться — животные окружали их подобно бедным огням в царстве проклятых и яростно напрыгивали на них. Местами убегавшие были уже повержены и лежали на земле как парализованные, ибо охотящиеся в одиночку псы с рычанием держали их за горло.
