Она взглянула на свои руки. Ногти коротко подстрижены, кожа казалась немного бледной, но ухоженной. Никаких колец, родимых пятен или татуировок. Она не узнавала себя.
Осторожно, чтобы не задеть иглу капельницы, девушка провела ладонями по лицу. Кожа на ощупь была гладкой. К ее счастью, не чувствовалось никаких шрамов или рубцов. Рядом не было зеркал, но ей стало легче — она не была обезображена.
Поверх больничной рубашки лежали медные локоны, лишь слегка вьющиеся на концах. Вероника коснулась их кончиками пальцев. Как же она выглядела? Кем она была?
Шторка резко двинулась в сторону. Без каких-либо приветствий в комнату вошла женщина. Больничный халат с трудом сходился на ее плотной фигуре. На вид ей было далеко за сорок. Сальные волосы, посеребренные сединой, собранные в небольшой пучок. Вероятно, девушка оказалась не в самой лучшей больнице.
Женщина молча осмотрела ее: сердцебиение, реакция зрачков, давление и невесть еще какие процедуры. Ее движения были неаккуратны и сбивчивы. Инструменты все время падали на пол, а приборы отказывались работать правильно.
Но медсестра упорно повторяла все снова и снова, а результаты вносила в больничную карту. Под конец она осмотрела ноги девушки.
— Что-нибудь чувствуете? — спросила она, касаясь голых ступней.
— Легкое покалывание, — ответила Ника, прислушиваясь к себе. — Это же хорошо, верно?
— Скоро чувствительность может вернуться, — отметила женщина, но ее лицо не выражало ровным счетом ничего. Лишь холодное безразличие.
— Как скоро?
— Поговорите с лечащим врачом.
Медсестра собрала свои инструменты и развернулась, чтобы уйти.
— Можно мне зеркало? — но женщина уже вышла из бокса и плотно задернула за собой полог.
Вероника снова осталась одна. Она медленно рассматривала окружающее пространство, но взгляд ни за что не цеплялся. Идеально стерильное белое помещение, девушка успела исследовать каждый его миллиметр всего за несколько минут.
В коридоре было тихо. Никто не спешил к ней. Может, они уже забыли об очнувшейся пациентке?
Двадцать минут, полчаса… ничего не менялось. Или ей только каалось, чтопрошло так много времени. Неужели выход из двухгодовой комы не входит в их список значимых событий? Разве ее не должны уже окружать лучшие умы этой больницы, поражаясь случившемуся? Где, в конце концов, ее родители?
Родители… Ника закрыла глаза и обратилась к своей памяти. Кто они? Как они выглядят? Но воспоминания молчали. Она снова и снова пыталась вызвать перед глазами их образ, но темные размытые тени никак не хотели обретать лиц.
