Я мямлил, вспоминая название одной книги, какой — сейчас не помню, а фамилию автора я тогда забыл начисто. Риковер нахмурился. Затем, давая понять, что беседа окончена, сказал:
— До свидания, Андерсон.
Потом я пошел в нашу библиотеку. Просматривая корешки книг, начал припоминать прочитанное. С помощью жены я скоро составил список более двух десятков книг, которые прочел за истекшие два года.
— Хорошо, — сказал я жене, — это, очевидно, бесполезно и глупо, но, чтобы адмирал не думал, что все офицеры-подводники полнейшие идиоты, я отошлю ему этот список.
Я просидел весь день, печатая письмо одним пальцем на пишущей машинке. На следующий день с некоторой опаской я отправил его по почте.
Хотя адмирал никогда не говорил мне об этом прямо, но я понял, что это письмо сыграло решающую роль.
Он сказал как-то, что сначала я показался ему слишком спокойным и беспечным, но, получив письмо, он изменил свое мнение.
Несколько позже, как ни странно, я получил приказ явиться к адмиралу Риковеру. Было неясно, какое именно «задание» мне предстоит выполнять. В таком неведении я оставался в течение нескольких месяцев.
В отделе по разработке реакторов
С базы подводных лодок в Нью-Лондоне в отдел ядерных реакторов главного управления кораблестроения в Вашингтоне я переехал в июле 1956 года. Вскоре после приезда я понял, что мне надлежит стать командиром атомной подводной лодки. Хотя никто точно не сказал мне этого, было ясно, что я намечен кандидатом на этот пост. Но какой подводной лодки? Будет ли это одна из новых лодок — «Скейт», «Суордфиш», «Скипджек»? Или это будет «Наутилус»? Однажды я спросил об этом адмирала Риковера. Он отказался ответить прямо на вопрос.
— Предположим, — сказал он, — что для вашей тренировки это будет «Наутилус».
Меня посадили в небольшой кабинет в старом доме, в котором временно помещался отдел ядерных реакторов. Окружавшие меня инженеры и научные работники трудились с большим энтузиазмом, решая сложные проблемы, связанные с работой ядерного реактора и паротурбинных энергетических установок. На меня не было возложено никаких обязанностей. Я одиноко сидел за своим пустым столом, никто не обращался ко мне ни с какими вопросами. По прошествии двух дней я прошел в кабинет Риковера, где царила деловая атмосфера, напомнил ему, что уже нахожусь на работе, и спросил, что мне делать.
— Так вот, Андерсон, — ответил адмирал, — я полагаю, что прежде всего вы должны сесть и написать мне докладную записку о том, что вы должны делать.
