— Время от времени. Но я не попадаюсь на крючок; я всегда вовремя выключаюсь из сексети. Хочешь попробовать?
— Нет, — покачал головой Ясон.
— Нет так нет, — резонно произнесла Алайс, ничуть не обескураженная отказом. — А чем бы ты хотел заняться? У нас есть хорошая коллекция Рильке и Брехта на дисках с междустрочным переводом. Вчера Феликс притащил домой квадросветовой комплект всех семи симфоний Сибелиуса — чудо как хороши. На обед Эмма готовит лягушачьи ножки… Феликс любит лягушачьи ножки. И эскаргот. Обычно он ест все эти блюда в лучших французских и баскских ресторанах, но сегодня вечером…
— Я хочу знать, — перебил Ясон, — где я.
— А ты не можешь быть просто счастлив?
Ясон поднялся со стула и встал лицом к Алайс. Молча.
Мескалин уже начал бешено воздействовать на Ясона. Комната буквально зажглась красками, а перспектива изменилась так, что потолок казался в миллионе миль над головой. И, глядя на Алайс, Ясон вдруг заметил, что ее волосы оживают… как у Медузы, подумал он и затрясся от страха.
Не обращая на него внимания, Алайс продолжала:
— Феликс особенно любит баскскую кухню, но там кладут столько масла, что у него потом бывают пилорические судороги. У него также есть приличная коллекция «Волшебных сказок», и еще он любит бейсбол. А еще… так-так, прикинем. — Она стала прохаживаться по комнате, постукивая себя пальцем по губам и размышляя. — Его интересует оккультизм. А ты не…
— Я что-то чувствую, — сказал Ясон.
— Что ты чувствуешь?
— Не могу уйти.
— Это мес. Не бери в голову.
— Я… — Он задумался. Чудовищный груз лежал на его мозгу, но сквозь этот груз тут и там прорывались тонкие лучики похожего на сатори просветления.
— Мои коллекции, — сказала Алайс, — хранятся в соседней комнате, которую мы зовем библиотекой.
А здесь кабинет. В библиотеке Феликс держит все свои книги по юриспруденции… кстати, ты ведь знал, что он не только генерал полиции, но еще и юрист? И на этом поприще у него есть немалые достижения; должна это признать. Знаешь, что он однажды сделал?
Ясон не мог ответить; он мог только стоять. Стоять неподвижно, слыша звуки, но не улавливая значения.
— Около года Феликс законно отвечал за одну четверть всех исправительно-трудовых лагерей на Земле. Он выяснил, что по милости какого-то маловразумительного закона, принятого много лет назад, когда исправительно-трудовые лагеря (тогда еще полные негров) скорее походили на лагеря смерти… короче, он выяснил, что этот законодательный акт допускает функционирование исправительно-трудовых лагерей только в течение Второй гражданской войны. И тогда у Феликса появилась власть закрывать любые лагеря в любое время — как только ему покажется, что это будет соответствовать общественным интересам. Между прочим, те негры и студенты, что обитали в лагерях, благодаря тяжелому ручному труду были чертовски крепкими и здоровыми, не чета тем бледным дохлятикам, что живут под зонами кампусов. А затем Феликс откопал еще один невнятный законодательный акт. Там говорилось, что любой лагерь, не приносящий должную прибыль, подлежит закрытию. Тогда Феликс чуть-чуть изменил сумму денег, выплачиваемую заключенным. Ему только и требовалось, что поднять им зарплату, сделать в книгах запись об убыточности — и р-раз, лагерь можно закрывать. — Алайс рассмеялась.
