И что?
– Это абсолютно ни о чём не говорит! – заверила я Лизу. – Не грусти! Каждый ребёнок развивается по собственной уникальной программе. Ваше время ещё не пришло.
– Нас в садике того гляди в идиоты запишут, – всхлипнула учительница.
– Значит, плохой садик!
– Ты что! Крутой. Мы столько денег отвалили, чтобы попасть туда.
– На меня твой сын произвёл впечатление разумного ребёнка. Да, Ваня немногословен, как настоящий мужчина. Однако он сообразителен, коммуникабелен, артистичен.
– Да? – в голосе Лизы прозвучала надежда и благодарность, но на глаза навернулись слёзы.
– Совершенно точно! Ну, хочешь, найду вам хорошего психолога-логопеда?
– Мы к нему уже ходили. Я не увидела результата.
– Давай вы сходите к другому. Самому результативному.
– Давай, – шмыгнула носом Лиза.
Знакомство с Мишуткой совершенно выбило её из колеи. Чудо-младенец тем временем подпиливал стол, доедал фломастер, а заодно эксгумировал жучка из горшка с фикусом.
– И муж ругает. Говорит, я зря пошла работать. Не занимаюсь ребёнком.
– Как он смеет?! Ты занимаешься ребёнком. И даже чересчур. Возишь к профессорам, показываешь специалистам.
– Если бы Ваня был таким, как Мишутка, не показывала бы! – с горечью ответила Лиза.
– Я не сомневаюсь, что если продемонстрировать Мишутку вашему профессору, он наверняка найдёт, к чему придраться. Поставит диагноз, обнаружит отклонение от нормы. Впрочем, так оно и есть. Одарённость – это всегда отклонение от нормы…
Моя невосприимчивость к иностранному языку, помноженная на готовность к сопереживанию, даёт в результате вот что: мы всё меньше занимаемся английским и всё больше – Лизиными проблемами. Раньше очаровательная училка не позволяла себе произнести ни слова по-русски в стенах лингвистического центра. А теперь – запросто.
Так я никогда не выучу язык!
…Вечером в теленовостях прозвучало трагическое известие – под Смоленском разбился самолёт польского президента Леха Качиньского. Вместе с президентом летела его жена Мария, а также огромная делегация – министры, дипломаты, военные, духовенство, банкиры, историки… Все они хотели отдать дань памяти тысячам польских офицеров, расстрелянных под Катынью накануне Второй мировой войны. Но и сами погибли, разбились в авиакатастрофе…
На экране – обломки лайнера, покорёженная обшивка, почерневший металл. Всё это выглядит так, словно гигантский крокодил прожевал самолёт и выплюнул обратно остатки…
Я в оцепенении щёлкала пультом, смотрела сюжет об ужасном событии то по одному, то по другому каналу. Трудно представить размер политического ущерба, нанесённого Польше этим трагическим происшествием. Но ещё страшнее человеческое горе – в каком аду сейчас очутились родные погибших? Почти сто человек разбились в том самолёте, и от каждого из них тянутся родственные или дружеские узы – звенящие скорбью струны горя – погиб чей-то отец, или сын, или сестра…
