Однажды Алфред с утра уехал в город Журавлей. Он шел по тропинке через клеверное поле, которое начиналось сразу же за хутором Рямпсли. Тропинка завела его в ельник, из которого он зашагал вдоль сложенной из валунов ограды до хутора Маза, который называли еще и «почтовым», поскольку сюда доставлялась почта, — здесь и была остановка омнибуса курсирующего между городом Журавлей и портом Сухое Место. Король понял из подслушанного разговора: Алфред ехал в город, чтобы договориться господином Тайдеманом насчет квартир, которые должны в следующем году кем-то освобождаться, а Алфреду они понадобились, чтобы открыть в городе Журавлей столярную мастерскую. В каком часу Алфред вернулся, Король не знал, но был уже полдень, а Его Величество стоял перед зеркалом и изучал свое лицо, оно ему показалось некрасивым: уши чрезмерно розовые и нос… какой-то не такой. Единственно разве глаза пришлись по вкусу — зелененькие, как листья черники. Чернику Король любил. В это время и послышался голос Алфреда:
— …До тех пор, я договорился с Идой У Большой Дороги, поживем там. У нее огромная рига… там поставлю верстак, и можно полегоньку работать… Комната большая, там и машинку поставить можно… буду хуторянам шкафы делать, а ты хозяйкам фартуки шить.
— А где я буду спать? — Прибежал Король узнать. — Будет ли у меня чердак?
— Тебе осенью в школу, — ответил Алфред.
Вот как?! Королю осенью в школу! Это заставило Его Величество задуматься. Откровенно говоря, он не сказал бы, что такая перспектива пришлась ему по душе. Разговоры о школе возникали и раньше, но он на них не обращал внимания. Он давно перестал бояться темноты и привидений — пустое запугивание. Однако понятие «школа» показалось ему не очень привлекательным, поскольку звучало обычно в угрожающем духе: «Вот пойдешь в школу, там тебя научат уму-разуму…», или «Вот там тебе поблажки не будет…», или «Вот там тебе бездельничать не придется…», или «Вот в школе тебя, наконец, заставят уважать старших…». Поэтому перспектива пойти осенью в школу, — а ведь ждать осталось недолго — была им принята более чем настороженно, во всяком случае без бурного восторга.
— Хорошо, что это здесь же, в Звенинога, ребенку будет недалеко ходить, — обрадовалась Хелли Мартенс.
«Ага, теперь я “ребенок” и меня жалеют, — подумал про себя Король. — Добрая какая! Нет чтобы сказать, что со школой успеется, пусть подрастет, как они, бывало, раньше говорили…» Но нет, как воды в рот набрали. Алфред даже с Хелли согласился:
