Я приподнялся на руках и с первого взгляда узнал Веселкина. Я, собственно, ученого по бороде узнал. Тот самый стержень между глаз торчит. Естественно, что на лице мухи копошатся, а борода на помазок похожа, в ней тоже насекомые барахтаются.
Я выскочил из комнаты, прочертил блевотную полоску в коридоре — мне показалось, что я того помазка наелся. Наверное из-за этих сраных мух мертвец Веселкин произвел на меня большее впечатление, чем мертвец Файнберг.
В будке я снова себя мораль укрепил. Музычка была бодрая по радио, токката с фугой Баха, да и вспомнил, что в армии трупы видал в разных видах, когда случались «командировки» в южные края, где боевики беснуются.
Я завел себя притоптываниями и прихлопываниями в стиле национально-освободительных движений Африки. А потом снял с тела пять мух — они мне прямо в кожу вгрызлись. Нет, необычные тут все-таки мухи, хуже оводов. Брюшко такое длинное с зелеными полосками. Побыстрее бы они разлетелись по окрестным колхозам.
Затем стал звонить шефу. Напрасно я его высвистывал — по домашнему номеру никого, и мобильный номер отключен. Ну да, он же сегодня обменивается опытом с председательницей союза секретарш-телохранительниц. Проклятый сексуал-демократ!
А вот менты на сей раз через десять минут примчались, будто поджидали в кустах неподалеку, причем, у всех взгляды зверьков, питающихся падалью. Помимо Белорыбова еще и омоновцы. Капитан с веселенькой улыбочкой на устах сразу ко мне и, сглатывая от возбуждения слюну, попросил предъявить оружие. А в тот момент, когда я протягивал свой револьвер, какой-то дубиноголовый омоновец взял меня на прием. Смешной прием, детсадовский — заломал мою руку своими двумя ручищами. Я бы на его месте провел айкидошный кистевой. Однако, я возражать не стал, потому что гостям только этого и надо. Только рыпнись и припишут «сопротивление при задержании».
Лизнул я пол, захрустели хрящи, один орангутанг в милицейской форме еще прыгнул мне на спину и стал топать ногами. Ясно, что сейчас мне помогут оказать «сопротивление при задержании». Утюжили минуты три, выдавая грубость за умение. Но потом Белорыбов проявил режиссерское мастерство. Он дернул меня, как морковку, за чубчик вверх, и один сержантишка, отплясавший над Веселкиным, ткнул своей вымоченной в крови пятерней в мое уставшее лицо.
– От этого так просто не отмоешься, — сказал посуровевший сообразно моменту капитан Белорыбов.
Дебил дебила видит издалека. Я в Белорыбове почувствовал под тонким налетом цивилизации полный котел бреда.
