Сестра лежала на зеленом стеганом покрывале без подушки, сильно запрокинув голову — пухлое белое горло напряглось, а шея казалась длиннее, чем была на самом деле. Ноги Эдны были разбросаны так широко, что под платьем виднелась детская складка, отличавшаяся от кукольной лишь едва заметным сгущением тени. Саша видела ее не в первый раз — еще год назад сестра играла в саду голышом, будто Араньяни [50] в своем лесу, но сейчас она вдруг поняла, что могла бы нарисовать это несколькими штрихами воскового мелка.
Как рисовала бы маковый бутон, покрытый невидимым пухом.
Или — сердцевину шампиньона. Или — войлочный испод листка мать-и-мачехи.
1995
Есть трава мачиха, а ростет лапушниками, одна сторона бела и листочки накрест по земли тянутса, желто ж. Утолки мачихи и прикладывай ко главе на темя — всякую болезнь из главы вытянет.
В начале июня, когда Саша узнала, что Хедда врет, все вышло как будто случайно.
В тот день она доехала до Квадранта, вокзальной площади в Свонси, на почтовом автобусе и пошла пешком вдоль бесконечной набережной, которую здесь называли променадом.
Ранним утром, обнаружив забытую мачехой папку с рефератом: Характеристика средиземноморского региона, Саша даже обрадовалась. Ей давно хотелось прокатиться до Свонси, а реферат, как вчера жаловалась Хедда, нужно непременно сдать во вторник, после занятий.
Зачем хозяйке уэльской гостиницы писать двадцать две страницы про Лазурный берег, подумала Саша, открыла картонную папку и лениво полистала. Реферат был отпечатан на знакомой машинке, судя по западающим w и z — как только Хедда раскопала эту машинку в дальнем углу сарая, где лежали мамины вещи?
День был солнечный и сухой, по узкой прибрежной дорожке ехали туристы на взятых напрокат красных велосипедах и местные — с проволочными корзинами для покупок на раме, из корзин торчали белесые от муки багеты и пучки зелени, перевязанные нитками.
Здешние запахи — острый морской слева и сладковатый гвоздичный справа — смешивались, казалось, как раз там, где шла Саша. Когда к ним добавился горячий запах карри, она вспомнила, что не успела позавтракать и остановилась у причала, где ранний индийский ресторанчик хлопал на ветру линялым тентом с надписью Badam Poori. Холодная пчелка зажужжала у нее в животе — так всегда говорила мама, когда чувствовала голод.
Ничего, часа за два управлюсь, подумала она, а вернусь на автобусе, как раз к ужину, вечером есть экспресс на Пенфро. Саша прошла по берегу еще немного, разглядывая следы отлива: полоску красного каррагена, отстиранные дочиста обрывки сетей — по ним можно понять, как далеко заходило море, оставляя пятнистую гальку в клочьях водорослей, будто перепелиные яйца в гнездах. Запах карри, казалось, провожал ее, сгустившись пряным облачком на вороте свитера, голодная пчелка гудела все громче, до Кастелламаре оставалось не меньше двух километров, и Саша сдалась.
