на заднем дворе — Воробышек пользуется нашей старой калиткой, потому что всегда торопится. Помню, что выбранное ими место удивило меня едва ли не больше, чем сама новость. Стоит снегу сойти, а рыжей грязи подсохнуть, бедные вишгардские парочки отправляются на берег, залезают в рассохшиеся лодки или лежат в дюнах на холодном песке. У молодого повесы по имени Сондерс Брана должна была быть отцовская машина или палатка, или хотя бы охотничий шалаш в вествудском лесу.
— Они постелили на траве старый пиджак твоего отца, — сказала Прю, — стянули его из теплицы, торопились, вот и схватили, что под руку подвернулось.
Поспешность сама себе препятствует, сказал бы на это школьный учитель, который к тому времени уже не был моим женихом. В феврале девяносто девятого я отослала ему чаячье кольцо, а взамен получила начищенное до горячего блеска дуэльное оружие, не иначе как купленное у пембрукского антиквара. Ума не приложу, что он этим хотел сказать. Все, что делает учитель Монмут, отдает трагедийным реквизитом, а все, что делаю я — декоративно-античной пьеской в духе Бена Джонсона.
Кусты бузины, которые мама посадила в начале восьмидесятых, так и не разрослись в приличную живую изгородь, наверное, почва за домом слишком скудная. Прежний владелец «Кленов» был мрачным, сильно пьющим почтмейстером, разжалованным в почтальоны — похоже, он сжигал на заднем дворе письма, которые ему лень было разносить. Когда он умер, «Клены» продали с молотка, а письма стали приходить в аптеку старого Эрсли, тот их попросту складывал в ящик стола, рядом с гирьками и вощеной бумагой для фунтиков.
Сондерс Брана с начала апреля обнимался с моей сестрой в моей бузине, а я все удивлялась ее ускользающему взгляду и синякам, похожим на следы от эльфийских щипков, к ней теперь даже подойти было нельзя, не то что потрогать. Это меня не слишком тревожило — к тому времени мы почти не разговаривали и старались не оставаться подолгу в одной комнате, так что если фейри щипали ее за нерадивость, то я этого не видела и не хотела.
Не знаю, какая причина злиться была у сестры, но моя причина была ясной, как лето. Был такой король на севере — Хавган Ясный-как-Лето, он воевал с королем по имени Арван Серебряный Язык. Ох, про язык лучше не надо. Когда я вспоминаю язык Эдны А., мне кажется, что во рту у меня застрял можжевеловый леденец.
Скажи мне теперь кто-нибудь, что я должна поцеловать ее, я бы закрыла лицо руками и стала бы молча раскачиваться, как тот алжирский мальчик, что сидит с шапкой посреди Эйремх-парка, я всегда даю ему пару монеток, хотя у него, наверное, больше денег, чем у нас с Прю вместе взятых.
