— Сегодня твой черед?
— Да, — выдохнул Ральф и опустился в одно из стоявших рядом кресел. Приняв его тщедушное тело, видавшая виды обивка кресла жалобна взвизгнула. — Это мой понедельник.
Гуделл кивнул.
— У меня еще две ночи. — Смены наблюдателей были распределены по всей неделе. — Только потом будет выходной. — Разговор не клеился, и они погрузились в молчание.
«Пойду-ка лучше соображу что-нибудь насчет еды, — мелькнуло в голове Ральфа. — А потом пойду и посплю чуток. Сегодня ночью предстоит восемь часов провести на сонном поле, нужно отдохнуть». Несмотря на то, что этой работой он уже занимался полгода, хождение по снам других людей все еще представлялось ему делом противоестественным.
— Ладно, ребята. — С блокнотом за спиной, перед ними взад и вперед прохаживался руководитель Операции Бленек. — Сегодня ночью, как всегда. И никаких там героических поступков. Делаем все, как сказано в учебнике, в полном согласии с планом Операции. Всем все ясно?
— Ох, черт возьми, — пробормотал Чак Флетчем, сидевший рядом с Ральфом. Он еще больше ссутулился на своем складном металлическом стуле. — Сегодня по «ящику» снова показывают киношку об эскадре бомбардировщиков времен Второй мировой войны.
Ральф ничего на это не сказал. Ему сразу вспомнилась неделя, когда одна из местных телестанций объявила о показе серии шпионских фильмов времен сороковых годов, и пухлый чиновник явился на инструктаж в теплой полушинели, подпоясанной ремнем.
Бленек внезапно замолк и свирепо оглядел два десятка сидевших перед ним мужчин. Маленькие глазки, казалось, были готовы пробуравить любого, кого он поймает за болтовней; взгляд его остановился на Глогольте, который сидел впереди Ральфа на два стула.
— Повторите ваше остроумное замечание, мистер Глогольт.
— Я ничего не говорил, — пробурчал безвинно заподозренный и беспокойно поерзал. Масса его бесформенного тела, облаченного в помятый спортивный комбинезон, заколыхалась.
— Вы только посмотрите на свою обувь, — гаркнул Бленек, явно не желая отступать. — Вы не помните, когда в последний раз прикасались к ней щеткой? И подтяните вашу «молнию», неряха.
Ральф откинулся на спинку стула и с интересом рассматривал Глогольта. Тот на самом деле был неряхой. Он всегда производил впечатление несобранного человека, который вот-вот вывалится из своей одежды. Казалось, что малейшее усилие по сохранению опрятного вида было выше его сил. От одного взгляда на него делалось противно. «Штиммиц прав, — думал Ральф. — Что толку держать здесь подобных людей?»
