Ак вытащил из-за пазухи небольшой лист бумаги. На нем Хун-Ахау увидел тщательно вырисованные красной и черной красками узкие столбцы иероглифов.
— Вы можете читать их? — спросил Хун-Ахау.
Кануль засмеялся, Ак покачал головой.
— Знанием письмен обладает далеко не каждый. Надо много лет упорно заниматься, чтобы научиться понимать все разновидности «красного и черного»*, ведь есть знаки, очень редко употребляемые. Я могу читать только простые и священные цифры*, названия дней, месяцев и имена божеств.
— А я не знаю и этого, — беззаботно сказал Кануль.
Хун-Ахау очень понравились оба молодых скульптора.
Кануль так и излучал веселье, словно его распирал постоянный смех. Ак, наоборот, держался очень степенно и спокойно, но был приветлив и не горд.
— Можно ли узнать, какое дело привело тебя сюда, Хун-Ахау? — спросил Ак. — Не сможем ли мы быть тебе в чем-либо полезными?
— Мне было нужно увидеть рабов, тащивших эту стелу, — ответил уклончиво Хун-Ахау. Полученный горький опыт еще мешал ему говорить с юношами вполне откровенно.
— Рабов? — удивился Кануль, — Да их давно перегнали на строительство северной дороги. Здесь им теперь делать уже нечего!
— А это далеко отсюда?
— Да! Северная дорога в противоположном конце города, — ответил Ак, — внимательно посмотрев на Хун-Ахау. — Ты разве плохо знаешь Тикаль?
— Я сравнительно недавно в великом городе, — ответил Хун-Ахау, стараясь говорить спокойно, но голос его невольно задрожал. — Прощайте, Ак и Кануль, мне надо торопиться!
— Прощай, Хун-Ахау, — ответили скульпторы, а когда тот уже отошел, Кануль крикнул вдогонку ему:
— Приходи смотреть на нашу работу, опахалоносец! Мы здесь будем каждый день!
Огорченный юноша медленно побрел во дворец.
Итак, совсем еще недавно его товарищи были почти рядом с ним, а он не знал этого. Да, если бы и знал, что он мог сделать? Даже повидать их ему бы все равно не удалось — уйти из дворца, пока царевна жила в нем, означало для ее раба жестокое наказание, а может быть, и еще худшее. И все же юноше никак не удавалось справиться с отчаянием. Только на следующее утро он немного успокоился и его потянуло к молодым скульпторам.
Внутренне он оправдывался перед собой, что, может быть, ему удастся разузнать поподробнее о судьбе товарищей по плену. Он предупредил Цуля, что пойдет смотреть на новую стелу, и старик обещал прибежать за ним в случае необходимости.
Оба ваятеля сидели на лесах и усердно обрабатывали поверхность стелы. Ак, очевидно более опытный мастер, трудился над надписями, а Кануль — над изображением. Больше никого вокруг не было. Юноши радостно приветствовали Хун-Ахау, а он признался, что ему очень захотелось посмотреть, как продвигается их работа.
