Было светло, но солнце еще не всходило.
Слабая заря на востоке, над парком столетних лип, вывесила бледно-розовые знамена на небе.
В прохладном, прозрачном воздухе было разлито неизъяснимо щемящее, ангельское ощущение, нечто такое, что бодрило, омывало и возвышало душу. Аромат воздуха, казалось, можно было пробовать на вкус, осязать и наслаждаться, испытывая благодарность и блаженство.
— Какая прелесть — раннее утро. — Володя широко открытыми глазами осматривался вокруг.
В песке за сараем они накопали отвратительно жирных червей, причем, копал и размещал их в коробке из-под монпансье Пеликан, а Володя делал вид, что равнодушно взирает на шевелящийся клубок розоватых страшилищ. Он гнал от себя мысль, как он будет брать голыми пальцами и насаживать на крючок эту холодную, налитую, беззащитную гадину.
Они пошли, неся в руках удочки. Никого не было видно, одни они — и молочноголубое бездонное небо, природа, тишина. Затем ожили галки, синицы, воробьи, грачи. Показалось солнце. Их путь пролегал мимо деревянной полусгнившей изгороди, за которой виднелись могильные холмики, окруженные деревьями и кустарником.
В тишине глухого сельского кладбища щелкали соловьи, так отчетливо и сердечно.
— Все кончится скоро. Все пройдет… И Земли не останется следа, — сказал Володя. — А от нас и подавно… Небо прекрасное. Деревья, птицы, собаки. Но жизнь тяжелая штука. Тяжелая, потому что из-за неизбежного конца она бесцельная. Как подумаю, сколько там покоится на кладбищах — за две-три тысячи лет сколько их… нас ушло туда. Человечество, в основном-то, лежит на кладбищах. Одухотворенная грязь, вот что такое человек. После смерти куча вонючей гнили. Иногда хочется покончить с собой.
— Ну, значит, не покончишь, — сказал Пеликан.
— Почему?
— Потому что сказал об этом.
— Для меня непереносима мысль, что мы, люди, как те две собаки, играющие на снегу, лижущие друг друга, так преданно, с любовью улыбающиеся друг другу, а завтра они уже не встретятся, не узнают, и пока живы, каждый раз заново надо искать и возводить новое здание отношений с новыми людьми. Друзья, любимые — все это на короткий миг, случайно, зыбко. Трагичность человека в случайности и непостоянстве, главное, в конечности земной судьбы… — Он вдруг увидел, что незаметно когда остался в одиночестве, без Пеликана, исчезнувшего так внезапно, точно сквозь землю провалился.
Они за разговором перешагнули через пролом в изгороди и, ступив на кладбищенскую территорию, прошли несколько могил с деревянными крестами и фамилиями и цифрами на них.
