Это незабываемое ощущение приобщения к новому большому миру.
«Пушка» — двустволка Пеликана двенадцатого калибра и патроны, которые он изготавливал сам, завешивая на аптекарских весах дробь и порох. Ружье висело на гвозде над его кроватью; но как бы принадлежало всей комнате. В любом случае, украшало ее.
Две трехкилограммовые банки красной икры, которые Пеликан привез с собою с Камчатки после зимних каникул.
Ели ложками. Столовыми.
Вот тогда Володя понял, как можно пресытиться красной икрой.
Значительней всего было знание, принесенное Пеликаном о Камчатке, о широком неведомом мире. О трехдневном морском путешествии из Хабаровска; девятисуточном путешествии поездом через всю страну. Долина гейзеров, Паратунка. Вулкан над Петропавловском. Охота камчатская. И, в сравнении с ней, охота в кубанских плавнях.
Рыба, идущая вверх по реке, через пороги, через пересохшее русло — влекомая инстинктом детородства — чтобы выполнить предназначение и погибнуть.
Патроны, «пушка». Чучела белки и коршуна в парении — на стене рядом с ней. Пеликан изготавливал чучела самостоятельно и с поразительной скоростью, каковому искусству был обучен в Ейске, где провел молодые годы, старшими товарищами. У них была компания заядлых охотников.
— Непобедимая страсть — убивать живность. — Он, перед появлением в Голицыно, пытался устроиться в Университет на биологический. Целый год работал в чучельной мастерской. Но там его метод не получил признания, был объявлен варварским. Старые мастера пришли в ужас, увидев, как лихо он потрошит животное и выворачивает наизнанку, со стороны казалось, с опасною для сохранности верхних покровов кожи быстротой.
Между тем, из жизни, из практики он обрел лучший и самый надежный способ обработки шкурок, исполнения каркаса и придания набитому ватой телу естественной позы. При этом производительность его была намного выше того, чем самоублажались «профессионалы».
Драгоценность, почти такая же как дальнобойное его ружье, — капитальный том Брема «Птицы». Иллюстрированный. Обо всех повадках, характеристиках, местах обитания, видах и подвидах.
Сам-то он получил свое прозвание в Ейске, по традиции, от товарищей за первый охотничий трофей. Чадолюбивый, как гласила легенда, бело-розовый и в своей несимметричной грациозности обаятельный Пеликан. По паспорту, от родителей, Петров Борис Ильич.
Что касается Володи, Модеста и Сорокина Славки — их имена отыскивались иным способом. Впрочем, закон предначертанности или, напротив, случайного попадания мог одинаково иметь место и в первом и во втором варианте. Ведь Борька Петров попал в свой первый день в пеликана, а не в ворону, не в утку, не в ястреба — так и Володя, по требованию честной компании назвать двух— или трехзначное число, попал на страницу Брема, занятую цесаркой: и тут же превратился в Цесарку. Задолго до этого, год назад, Модест был окрещен именем Белобрюхий Стриж, а Славка — Пикапаре.
