Собственно, такой размах преступности на Западе означает лишь то, что большинству “оппозиционных” хищных нашлось занятие “по душе” в общем-то и вовне структур государственной власти, и их по мере сил и возможностей отлавливают. Но естественно, что они все же никогда не оставляют своих попыток пробраться к рычагам власти на любом возможном уровне. Это даже можно считать программой-максимум, сверхзадачей преступного мира. Достаточно вспомнить многочисленные случаи захвата власти уголовниками-диктаторами, озверелыми хунтами, не говоря уже о всепроникающей коррупции, доходящей до “сиамско-близнецового” сращения государственных структур с мафиозными и делающей жизнь “свободного мира” похожей на некий муравейник — полностью, насквозь пронизанный преступными, корыстными ходами.
Так что никогда нельзя обольщаться на счет тех, кто стоит у власти. Даже в самом “лучшем” случае там могут находиться лишь более ловкие “делатели хорошей мины”. И несомненно одно: во всех этих “лабиринтах власти” всегда снует редкая сволочь ~ исключительно свободная от моральных устоев, но “зато” необычайно жестокая, публика. А это всегда может быть чревато самыми страшными . последствиями, ибо среди этой “административно-командной” своры действительно немало таких субъектов, которые были бы и впрямь не прочь полюбоваться гибелью человечества (“малый” прецедент подобного представления был уже некогда создан Нероном, “в драматургических целях” устроившим пожар Рима), да и вообще внутренний мир любого представителя этого мрачного контингента откровенно чудовищен. И поэтому авторитарность необходимо рассматривать как бич номер один для человечества!
Диффузный вид: человек разумный.
“Простота хуже воровства”. “Смотрите на этого человека: свободный, он бежит в ярмо!”
Дхаммапада: 344
Основным отличительным признаком диффузного вида является внушаемость, или в осовремененном звучании — конформность. К диффузному виду относится и так называемый “нонконформист” (упрямец), “самостоятельность мышления” которого является все той же конформной установкой, но только более ранней и потому более сильной, доминантной, и проявляющейся в нежелании переменить однажды усвоенную точку зрения в том или ином вопросе, даже и несущественном. Вот эта-то внушаемость, легкая поддаваемость суггестии, будучи фундаментом рассудочного поведения, дает возможность проведения абсолютно корректной границы между человечностью и антропоморфным зверством, и уточнить и само это весьма расплывчатое понятие “человек”.
