Двадцать четыре часа означают, что Клер мертва.
Я положил трубку, посмотрел на отцовские часы и прикинул, сколько времени мне придется провести с его родней.
Скажем, час.
Обратно но коридору. Я все-таки стал спецкором. И я несу смерть в дом мертвеца.
— Ну так вот, этот чувак с юга. У него, значит, сломалась машина на Мурсе. Он идет на ближайшую ферму, стучит в дверь. Ему открывает старик фермер.
Южанин спрашивает, где тут поблизости гараж. Старик говорит, что не знает. А телефон где? Старик тоже не знает. Южанин говорит: «Слушай, ты чего, вообще, что ли, ничего не знаешь?» — «Может, и не знаю, — говорит старик. — Но ведь не я же заблудился».
Дядя Эрик в центре внимания. Он гордится тем, что выезжал за пределы Йоркшира лишь однажды, и то только для того, чтобы убивать немцев. Когда мне было десять, я видел, как дядя Эрик убил заступом лису.
Я сел на подлокотник пустого отцовского кресла, думая о брайтонских квартирах с видом на море и южных девушках по имени Анна или Софи, а также об утраченном чувстве сыновнего долга, востребованном теперь лишь наполовину.
— Рад, что вернулся, а? — подмигнула мне тетя Маргарет, сунув в руки очередную чашку чая.
Я сидел в центре битком набитой комнаты, пытаясь языком сдвинуть с нёба прилипший к нему кусочек белого хлеба, с удовольствием запивая чаем вкус теплой соленой ветчины, мечтая о виски и в очередной раз думая об отце. О человеке, в восемнадцать лет давшем зарок не пить только потому, что его попросили.
— Вот это да — ну-ка, посмотрите!
Я был так далеко отсюда и вдруг почувствовал: мой час пробил. Почувствовал на себе их взгляды.
Тетя Мадж размахивала газетой, словно пытаясь перебить всех мух в комнате.
Сижу на подлокотнике кресла и чувствую себя мухой.
Мои младшие двоюродные братья ходили за десертом и заодно купили газету. Мою газету.
Мать выхватила ее у тети Мадж и стала листать, пока не нашла раздел объявлений о рождениях и смертях.
Черт, черт, черт.
— Про папу есть? — спросила Сьюзан.
— Нет. Завтра, наверное, будет, — ответила мать, глядя на меня грустными-прегрустными глазами.
— «Миссис Сандра Кемплей выступила с эмоциональным обращением, умоляя вернуть ей ее дочь целую и невредимую». — Теперь газета оказалась у тети Эди из Алтринчама.
К черту долбаные эмоциональные обращения.
— «Эдвард Данфорд, спецкорреспондент по криминальной хронике Северной Англии». С ума сойти. — Тетя Маргарет заглядывала в газету из-за плеча тети Эди. Все вокруг стали говорить, что отец очень гордился бы и какая жалость, что он не может разделить со мной радость этого знаменательного дня. Моего дня.
