Наполеону Бонапарту в его прошении служить в русской армии, — что стало бы с историей мировой?..
Трижды испытывала Корнилова Судьба, прежде чем он сам захотел стать тем, кем стал впоследствии. Но и расплатилась тремя щедрыми дарами, облегчавшими отпущенный ему жизненный путь: любящей, взыскательной, преданной любовью родительского дома; разделённой любовью к женщине, которая родила ему детей, и редким честолюбием, превратившим дарования в талант, талант — во всеобщую пользу.
Какой великолепный, самодостаточный и самооплодотворяющийся, сходный с секретной химической лабораторией механизм — честолюбие этого сорта! Здоровое самолюбие, не уязвлённое, не завистливое, жаждет всё новых горизонтов знаний и ощущений; богатая восприимчивость, огранённая домашним воспитанием, добротой, любовью и строгостью близких, привитыми понятиями о морали, чести и долге и разносторонними увлечениями — обрабатывает эти знания и ощущения. Талант переплавляет из этой руды железное зерно новых знаний; богатая генетика находит смысл их применений, сомневается в успехе и требует нового притока знаний; а истинолюбие, наконец, воплощает открытие в жизнь, борется за него и находит силы отказаться от своего детища, если требует польза дела, которому служит честолюбивый человек. Польза и была целью корниловского честолюбия, самим его честолюбием.
Итак, первое испытание судьбы Корнилов пройдёт: он поступит в Морской кадетский корпус, правда только через три года, — в 1821 году, но зато сразу в старший класс, потому что, по свидетельству капитан-лейтенанта Н.П.Буцкого, «Владимир, живя в родительском доме, посещал беспрерывно классы Морского корпуса (в пансионе капитана 1-го ранга Ф.И.Деливрона. — С.К.); под надзором просвещённых родителей он усердно занимался изучением французского и английского языков и политических наук».
* * *
«Не стану говорить о том, судьба или наши наклонности заставляют избрать род службы, — писал морской офицер, декабрист Николай Бестужев, — жребий мореходца делается в самой юности и в десять лет должно быть записану в морской корпус».
Для будущих адмиралов Нахимова, Корнилова и Истомина такой Судьбой стало решение их отцов, а потом, вкусив моря, они и сами в полной мере испытали магическое притяжение «жребия мореходца». Другой Бестужев — Александр, известный как Марлинский, увековечил это ощущение: «Море, море! Тебе хотел я вверить жизнь мою, посвятить способности. Я бы привольно дышал твоими ураганами; валы твои сбратались бы с моим духом».
