— У меня для тебя послание, — сказал он, не оборачиваясь.
Я вздохнул:
— Что я опять натворил?
— Ничего, что заслужило бы порицания. Мне просто велели передать, тебя ждут на совете сегодня после ужина.
— Не могу. У меня уже есть планы.
— Тебе лучше их отменить. Приглашение от отца.
— Ну надо же! Почему я?
— Понятия не имею. Будет очень мало народу. Несколько царевичей, Антенор и Калхант.
— Странное сочетание. Интересно, в чем дело?
— Пойди и сам узнаешь.
— О, я обязательно пойду! Ты приглашен?
Гелен не ответил. Его лицо перекосилось, в глазах застыло выражение, присущее мистикам, — взгляд был словно обращен внутрь. Мне уже доводилось видеть этот провидческий транс, поэтому я сразу понял, что происходит, и навострил уши. Внезапно он вздрогнул и принял нормальный вид.
— Что ты видел?
— Я не мог рассмотреть, — медленно произнес он, стирая пот со лба. — Образ, я чувствовал образ… Начало великих перемен, которые приведут к неизбежному.
— Ты должен был что-то увидеть, Гелен!
— Языки пламени… Ахейцы в доспехах… Женщина неописуемой красоты — не иначе как сама Афродита… Корабли — сотни кораблей… Ты, отец, Гектор…
— Я? Но при чем тут я?
— Поверь мне, Парис, все случится из-за тебя, — произнес он усталым голосом и резко встал. — Мне нужно найти Кассандру. Мы часто видим одно и то же, даже если мы не вместе.
Я тоже почувствовал едва уловимое присутствие чего-то мрачного и притягательного и покачал головой.
— Нет. Кассандра все разрушит.
Гелен был прав, когда говорил, что собравшихся будет мало. Придя последним, я занял место в конце скамьи, рядом со своими братьями, Троилом и Илионом. Почему они? Троилу было восемь лет от роду, Илиону — семь. Они были последними детьми моей матери, и оба были названы в честь того, кто отнял трон у царя Дардана. Гектор тоже был там. И наш самый старший брат Деифоб. По праву титул наследника должен был достаться ему, но все, кто его знал, и отец в том числе, понимали, что спустя год после восшествия на трон он все разрушит. Жадный, беспечный, вспыльчивый, себялюбивый, несдержанный — таков был Деифоб. Как же он нас ненавидел! Особенно Гектора, который узурпировал его законное место, — так он считал.
Участие дяди Антенора было закономерным. В качестве главного судьи он присутствовал на всех советах. Но зачем Калхант? Он всегда выводил меня из равновесия.
Дядя Антенор не сводил с меня глаз, и не потому, что я пришел последним. Два лета назад на Иде я стрелял из лука по мишени, приколотой к дереву, и вдруг, словно ниоткуда, поднялся ветер; он отнес мою стрелу далеко в сторону. Я нашел ее в спине младшего сына Антенора от его самой любимой наложницы — бедняга прятался в зарослях, наблюдая за нагой пастушкой, купавшейся в ручье. Он был мертв, а я — виновен в непреднамеренном убийстве. Не совсем преступление, но все же смерть, которую следовало искупить. Единственным способом сделать это было отправиться в дальние страны и найти там царя, который согласился бы провести ритуал очищения. Дядя Антенор не мог требовать мщения, но простить меня он тоже не мог. Это напомнило мне, что я до сих пор не отправился в дальние страны и не нашел великодушного царя. Лишь цари могли совершать ритуал очищения от непреднамеренного убийства.
