Гришка, казалось, так и видел темную больничную палату. На скрипучей кровати лежит дед. Крепко спит — выздоравливает. Может, снится ему, что приехал его навестить он, Гришка. Наверное, даже улыбается во сне. И тут появляется этот…
Как он душил старика? Накрыл лицо подушкой? Руками схватил за горло?
…И чем дальше разглагольствовал стриженый «браток», тем сильнее становилась Гришкина ярость. Наконец она захлестнула его с головой. Словно со стороны Гришка наблюдал, как поднималась рука с пистолетом, как палец нажимал на курок.
А потом в глазах потемнело, подогнулись колени, и перед глазами завертелась противная цветная карусель.
* * *
Когда Гришка пришел в себя, на полянке никого не было. Даже трупа — ответственные товарищи добросовестно выполняли все пункты контракта.
Гришка с трудом поднялся и побрел на подкашивающихся ногах к дедовой деревеньке. Осенний лес притих, под ногами с шуршащим треском крошилась облетевшая сухая листва, а Гришка пытался справиться с тем, что мир неузнаваемо изменился.
В первый момент ему показалось, что совершенное убийство что-то сдвинуло в его психике, и оттого мерещится ему всякая дрянь. Потом понадеялся, что, может, это просто дурной сон — вот-вот проснешься и поймешь, что ничего на самом деле не было.
А когда дошел до деревенского кладбища и углядел единственную свежую могилу, то понял.
Гришка тяжело сел на влажную землю, прямо у деревянного креста, достал сигареты и закурил. Да, он снова стал курить — после смерти деда. И знал, что теперь уже не бросит.
Он теперь много чего знал и видел.
Видел, как черным шлейфом тянулась за серым джипом порча, наложенная застреленным им МакКлаудом. Знал, что скоро сведет она в могилу всех, ехавших в нем: один по-пьяни разобьется насмерть, другого застрелят на очередной разборке, а третий просто угаснет сам.
Видел слегка сияющую светлую дымку, окутывавшую домик деда. Знал, что она скоро погаснет совсем — теперь, когда деда не стало.
Слышал отголоски чужого горя, впитавшегося в рыхлый могильный холм. Знал, что сегодня поутру его снова поливал святой водой Пал Саныч, и что будет так делать, пока не пройдет сорок дней, потому что сосед любил деда и очень хотел, чтоб тот упокоился с миром. Знал, что так оно и будет, потому что дед его колдуном стал невольно, а невольным колдунам есть прощение.
Понимал, что ему прощение заслужить будет куда сложнее — ведь он знал, что творил. Знал, хотя и не признавался себе в этом.
