Далеко, высоко жили боги. Их сына, Симаргла, юношу о семи мечах, того хоть изредка видели в небе, не все видели — одни лишь наихрабрейшие воины и только лишь в миг самого страшного боя. А Мокошь-богиню, а Перуна-бога видел ли кто? Грохот Перуновой колесницы слышали. И палицы его огненные, которые он с колесницы метал, видели и по многажды раз. А вот усы его серебристые были ли длинней бороды? Не знали, спорили люди. Потому что в небесном саду никому из людей побывать не дано.
Истончилось, оборвалось княгини Лиски веретено, а само ли оно оборвалось или Мокошь оборвала? Тоже спорили люди. А только нет, не рвала ее нити Мокошь, не было ей за что гневаться на молодую княгиню, а что Велес-бог Лиску однажды украл, медведем огромным прикинулся, схватил княгиню в охапку, Мамушка и охнуть не успела, по берегу Сныпяти они шли — разве княгинина в том вина? Это Велес неугомонный снова созорничал!
Подняла Мокошь Лиски, княгини, веретено, немного в руках его подержала да и бросила в небесную реку. По небесному саду еще шире Сныпяти текла голубая река. Смотрела в ее воды богиня Мокошь и знала про всё, что случается у людей. Вынет Мокошь из медвяных волос своих золотой гребень, проведет им по небесной реке, одними губами шепнет:
— Вода туда, вода сюда. Прийди, беда! Уйди, беда! — и вмиг всё увидит.
Вот и сейчас провела она по голубой воде своим гребнем, пошла по голубой воде рябь… А только рассеялась водяные дорожки, увидела Мокошь младенца Жара. На руках его, в белой холстине нес Родовит от Перунова дуба.
И уж так некрасивый этот мальчонка на Велеса был похож, что богиня развеселилась. Низко-низко склонилась к воде:
— Скучно мне, маленький, — прошептала. — Уже нет терпения ждать, когда в этой вечности хоть что-нибудь да случится. Расти не по дням, расти с каждым вздохом, малыш! Разбуди, распали, рассерди этих глиняных человечков!
Не заметила Мокошь, что Перун стоял чуть пониже, коней своих черных из небесной реки поил. Услышал Перун ее шепот, спросил:
— С кем это ты, жена?
Только на миг смутилась богиня, голову от воды повернула:
— С тобой! С кем же еще, мой громовержец?
— А со мной надо громко! Я шепота не разбираю, — не умел лукавить Перун.
Рассмеялась богиня и одежды на ней сделались изумрудными, как иные жуки на земле.
— Я что говорю? А вот мог ли бы ты прогневать людей?! — и опять рассмеялась.
— Я?! Прогневать? — расслышал Перун, а все равно ушам не поверил. — Не люди меня, а я их?
