С разгромом дивизии «Галичина» под Бродами и должна была бы закончиться её история. Но кроме боевых действий есть ещё и политика. Немецкое командование приняло решение возродить дивизию, призвав в неё бежавших с немецкой армией в Германию украинцев. Но и на Западном фронте дивизия не снискала себе лавров. Большинство её «воякив» после войны осели в Канаде и США, откуда сегодня их потомки пытаются мутить коренных украинцев.
В заключение, чтобы не было иллюзий по поводу «благородства» ОУН – УПА, приведу несколько документов.
Документ №1 – сентябрь 1941 года. Из письма Греко-католического митрополита А. Шептицкого Адольфу Гитлеру в связи с оккупацией фашистской армией города Киев.
Вашему высокопревосходительству фюреру Великой немецкой империи Адольфу Гитлеру. Берлин. Рейхсканцелярия.
Ваше превосходство! Как глава украинской Греко-католической церкви я передаю вам мои сердечные поздравления по поводу овладения столицею Украины, златоглавым городом на Днепре – Киевом!.. Видим в Вас непобедимого полководца несравненной и славной Немецкой Армии… Я буду молить Бога про дарование помощи, которая станет порукою триумфального мира для Вас, немецкой армии и немецкого народа
С особым уважением Андрей, граф Шептицкий – митрополит
Архив ЦК КПУ, ф.57,оп.4, д.338, стр.131
При Президенте Ющенко католический митрополит всё-таки перебрался из Львова в Киев. Сбылась мечта графа Шептицкого – то, что не удалось Гитлеру, сделал Ющенко.
Документ №2 – рассказ немецкого инженера Г. Грабе на Нюрнбергском процессе о том, что происходило 5 октября 1942 года в Дубно:
«…Мой десятник и я направились прямо к ямам. Никто нам не помешал. Затем я услышал ружейный залп, раздавшийся из-за одной насыпи.
Люди, которые сошли с грузовиков – мужчины, женщины и дети всех возрастов – должны были раздеться по приказу членов СС, имевших при себе кнуты и плётки. Они должны были сложить свою одежду в определённых местах, таким образом соответственно рассортировывались обувь, верхняя одежда и бельё.
Я видел груду обуви, приблизительно от 800 до 1000 пар, огромные кипы белья и одежды. Без криков и плача эти люди раздетые стояли вокруг семьями, целовали друг друга, прощались и ожидали знака от другого эсэсовца, который стоял около насыпи также с кнутом в руке. В течение 15 минут, пока я стоял там, я не слышал ни одной жалобы, ни одной мольбы о милосердии. Я наблюдал за семьёй, состоящей из 8 человек: мужчины и женщины в возрасте около 50 лет с детьми, около 8 и 10 лет, двумя взрослыми дочерьми, около 20 и 24 лет. Старая женщина со снежно-белыми волосами держала на руках годовалого ребёнка, пела ему и играла с ним. Ребёнок ворковал от удовольствия. Родители смотрели на него со слезами на глазах. Отец держал на руках мальчика приблизительно лет 10 и что-то мягко говорил ему. Мальчик боролся со слезами. Отец указывал на небо, гладил рукой его по голове и, казалось, что-то объяснял ему. В этот момент эсэсовец у насыпи крикнул что-то своему товарищу. Последний отсчитал около 20 человек и приказал им идти за насыпь. Среди них была и та семья, о которой я говорил. Я запомнил девушку, стройную, с чёрными волосами, которая, проходя близко от меня, показала на себя и сказала: «23». Я обошёл вокруг насыпи и оказался перед огромной могилой. Люди тесно были сбиты друг к другу и лежали друг на друге, так, что были видны только их головы. Почти у всех по плечам струилась кровь из голов. Некоторые из расстрелянных ещё двигались. Некоторые подымали руки и повёртывали головы, чтобы показать, что они ещё живы. Яма была заполнена уже на две трети. По моему подсчёту, там уже было около тысячи человек. Я поискал глазами человека, производившего расстрел. Это был эсэсовец, сидевший на краю узкого конца ямы; ноги его свисали в яму. На его коленях лежал автомат, он курил сигарету. Люди, совершенно нагие, сходили вниз по нескольким ступенькам, которые были вырублены в глиняной стене ямы, и карабкались по головам лежавших там людей к тому месту, которое указывал им эсэсовец. Они ложились перед мёртвыми или ранеными людьми, некоторые ласкали тех, которые ещё были живы, и тихонько говорили им что-то. Затем я услышал автоматную очередь. Я посмотрел в яму и увидел, что там бились в судорогах люди; их головы лежали неподвижно на телах, положенных до них. Кровь текла из их затылков.
