Я вырвал у нее пистолет, швырнул на кушетку, потом захлопнул дверь ногой и дотянулся до выключателя. Настольная лампа вспыхнула мягким, медленным светом, как в кино, старательно высвечивая классическую строгость черт ее лица и подкупающую округлость грудей.
Теперь в ней как будто что-то сломалось, каждый жест был замедлен, каждое движение словно заканчивалось, едва начавшись, вся она плавала в море блаженства.
— Здравствуй, котенок, — сказал я и ответом была ее улыбка.
Многого мы и не могли сказать друг другу — это отняло бы время, хотя теперь у нас была пропасть времени. Она смотрела на меня не отрываясь, потом нахмурилась и морщинки набежали на лоб цвета слоновой кости. Пальцами дотронулась она до моего лица и полные губы чуть-чуть приоткрылись.
— Майкл…
— Все, милая, все.
— Ты не ранен?
— Больше нет.
— Что-то с тобой произошло. Не могу сказать что, но…
— Семь лет, Велда, — прервал я ее. — Это были бред и грязь, пока я не выяснил, что ты жива. Это оставляет следы, но их можно смыть.
Ее глаза заволокло слезами, и слезы побежали так быстро, что она не смогла удержать их.
— Майкл, милый, я не смогла до тебя добраться. Это было слишком трудно и потом…
— Я знаю малыш. Тебе не нужно объяснять.
Ее волосы легкими кольцами легли вокруг лица, когда она покачала головой.
— Но я хочу…
— Потом.
— Теперь.
Ее пальцы прижались к моим губам.
— Семь лет понадобилось, чтобы выведать тайну «Дракона» и улизнуть из этой чертовой Европы с такими сведениями, которые делали нас сильнее. Я знала, что могла бы выйти из игры и раньше, но мне пришлось сделать выбор.
— Ты сделала правильный выбор.
— И никто не мог тебе сообщить.
— Я знаю.
— Правда…
— Я понимаю.
Она не слушала меня.
— Я могла бы… я могла бы попытаться, Майкл, но у меня не было шанса. Миллионы жизней были поставлены на карту… — Она запнулась на секунду, потом прижалась щекой к моей щеке. — Я знаю, сколько ты пережил, милый, думая, что я убита.
Я так часто об этом думала, что чуть с ума не сошла, но изменить что-либо было не в моей власти.
— Забудь это.
— А что было с тобой, Майкл? — Она откинулась, чтобы видеть мое лицо.
— Я стал алкоголиком.
— Ты, Майкл?
— Да, котенок.
Ее лицо выражало такое недоверчивое изумление, что я усмехнулся.
— Но ведь я сказала им, они должны были отыскать тебя.
— Кто-то произнес твое имя, милая, и я переменился. Ты воскресла, и я тоже.
— Ох, Майкл…
Подняв ее большое, сильное тело, я пронес ее через комнату на тахту, покрытую мохеровым пледом. Она не сопротивлялась и только прижимала свой рот к моим губам тем порывистым и торопливым движением, которое без слов сказало мне об одиночестве этих семи лет и о том нетерпении, что сжигало ее теперь. Наконец она прошептала:
