На это она недоверчиво подняла брови, и он метнул в нее грозный взгляд.
— По доброте душевной? У вас же нет души! Вы хотите купить мою компанию, и это все, что вас интересует. Я для вас палка в колесе, и вы сделаете что угодно, чтобы избавиться от нее!
— Это бизнес, — пробормотал он. — Дело в том, что, нравится нам это или нет, я помолвлен с вашей сводной кузиной, и мы будем видеться друг с другом довольно часто.
— Как вы можете отделять бизнес от личной жизни? Как можете, сидя с людьми за письменным столом, обращаться с ними так, а за обеденным — совсем по-другому?
— Почему бы вам просто не принять то, что дают, и не выискивать во всем скрытые мотивы?
— Это вы явились в мой дом без приглашения, — напомнила она, — чтобы попробовать уговорить меня продать компанию до того, как я увижусь с директорами или хотя бы смогу спросить совета у Дерека.
— Я даже не пытался уговаривать вас! — взорвался Кэллум. Он встал и заметался по кухне, словно зверь в клетке.
— Почему бы вам просто не помочь мне привести компанию в порядок? — заявила Дестини. — Это было бы идеальным выходом. А у вас все равно будут акции — через Стефани.
Он хмыкнул.
— Вы имеете в виду, вложить мои деньги в вашу компанию? Деньги, которые я никогда не получу обратно? За каким шутом мне это делать?
— А что бы вы сделали с компанией, если б я согласилась продать ее вам? — Она почувствовала, что ее мысли принимают нежелательное направление. Дестини непроизвольно следила за Кэллумом, пока он ходил взад-вперед, наслаждаясь легкостью его движений и любуясь умным, красивым лицом с чувственно очерченным ртом.
— Сделал бы из нее работающее предприятие.
— Вы имеете в виду, раздробить компанию на части и распродать по отдельности?
— Что лишь показывает ваше полное незнание фактов! — парировал он. — Я намереваюсь включить ее в свой собственный портфель ценных бумаг.
— А как насчет людей, которые там работают? — спросила Дестини.
— Большинство останется. Некоторых попросят уйти.
— Кого? Кого вы попросите уйти?
— Я не собираюсь делиться с вами подобного рода информацией.
— Почему?
— Потому что мы по разные стороны баррикады! — Кэллум едва ли не кричал. А ведь он даже не мог вспомнить, когда в последний раз повышал голос, потому что значительно большего можно достигнуть спокойным, тихим тоном, — и вот пожалуйста, он готов заорать. А еще дышит так, словно пробежал марафон. — Вы, — проскрипел он, подходя к ее стулу и поворачивая девушку так, чтобы посмотреть ей в лицо, — невозможны. — Он наклонился над ней, опершись руками о стол. — Фактически я даже могу сказать, что вы самая невозможная женщина, которую я когда-либо встречал в своей жизни.
