Он стоял около стола, а Сара подошла сзади и обхватила его за талию. Обернувшись, Адам уступил желанию прижать ее к себе, обнять еще крепче.
Через секунду они оторвались друг от друга, Сара налила себе чаю и потянулась за медом.
На ней были спортивные штаны и простая белая футболка. Ее соски слегка просвечивали сквозь тонкую ткань.
Адам провел ее в гостиную, и они уселись на кожаный диван, исцарапанный кошками.
— О чем ты думаешь? — спросила Сара.
— О том, как сильно ты мне нравишься. — И как ему не хочется нарушать тишину взаимопонимания между ними. — Сара, мне надо кое‑что тебе сообщить.
Она склонилась вперед.
— У тебя такой внушительный вид…
— Это серьезная тема. — Адам поставил чашку на кофейный столик, подбирая слова, которых так боялся. — У меня когда‑то была проблема с выпивкой. Много лет назад, когда я был подростком.
Потрясенная, Сара почувствовала, словно ее ударили — прямо в сердце. Она доверяла этому человеку. Этому благородному, доброму, безупречному… мошеннику.
— Проблема с выпивкой? Это что? Окольный путь признаться в том, что ты алкоголик?
— Я одиннадцать лет не брал в рот ни капли спиртного.
Почему‑то сейчас это было неважно. Важно было то, что она вступила в эмоциональные и физические отношения с человеком, который страдал от той же болезни, что и ее отец.
— Как же это удобно — подождать, пока я пересплю с тобой, а потом уже рассказать об этом. Будь ты проклят. — Сара схватилась за ручку дивана. Даже его благородство оказалось фальшивкой. И от этого ей стало еще больнее. — У тебя было полно возможностей выложить все начистоту, задолго до прошлой ночи. — Она‑то ведь доверилась Адаму и рассказала ему о своем детстве такое, чего не открывала никому. А он слушал и ни слова не сказал.
— Прости меня. — Адам взял чашку и поставил обратно. — Я не нашел в себе сил испортить то, что происходило между нами, и боялся, что ты отреагируешь слишком бурно. Я не такой, как твой отец, Сара. Я трезвенник, и у меня нет ни малейшего желания выпить. Это просто факт из моей юности.
Искренне считая себя невосприимчивым к алкоголю, он теперь отрицал, что это желание вообще когда‑либо возникнет.
— Это желание может все еще дремать в тебе, Адам. Любая причина снова пробудит в тебе жажду выпивки.
— Ни за что. Со мной все иначе. Это было юношеское пристрастие.
Сара не могла поверить в то, что ведет подобный разговор с человеком, с которым только что занималась любовью. Ей хотелось зарыдать, обозвать себя дурой, а его — подонком. Вся чувственность, все тепло, вся близость прошлой ночи обернулись звонкой пощечиной.
