Вскоре после нашего знакомства я обнаружила, что он очень прижимист. В наших ночных скитаниях по городу мы неизбежно начинали умирать от голода ближе к утру. Мест, которые были открыты всю ночь, в центре почти не было, кроме пельменной на Лубянке, где основной публикой были таксисты, работавшие в ночную смену. Была еще пара забегаловок, открывавшихся очень рано, часов в шесть. К половине шестого у входа обычно уже собиралось с десяток человек, переминавшихся с ноги на ногу в ожидании возможности выпить чашку горячего кофе. И везде Громов отказывался платить за меня — это было странно и обидно, ведь феминизм еще не докатился до нас и я не знала, что женщина может платить за себя сама и не чувствовать себя при этом Ущемленной. Он никогда не давал мне денег на такси, и это тоже было постоянным источником моих обид.
— Я могу еще остаться с тобой, — говорю ему однажды, — но будет поздно, а я не хочу возвращаться от метро одна.
В ответ он пожал плечами, решай, мол, сама.
— Я могу взять такси, — продолжила я.
Никакой реакции. Я не выдержала:
— Нет, ты совершенно невыносим!
— А чего именно ты от меня хочешь?
— Ну, скажи, что ты дашь мне деньги на такси.
— Почему я должен давать тебе деньги? Ты хочешь остаться со мной, и у тебя есть деньги, оставайся — я буду рад. У тебя нет денег — езжай домой на метро. Почему мне никто денег не дает, а ты пытаешься все время выкрутить так, чтобы я за тебя платил?
— Ты хочешь сказать, что я из тебя выбиваю деньги? Ты имеешь в виду, десять копеек за стакан чая?
— Дело не в сумме, а в принципе. Ты постоянно готова к тому, что кто-то за тебя будет платить, и этим определяешь свои поступки. Это проституточий подход к жизни.
— О'кей, так ты хочешь, чтобы я осталась, или нет? — я.
— А как ты вернешься? — он.
— На такси, — я.
— Значит, у тебя есть деньги? — он.
— Да.
— Вот видишь, у тебя есть деньги, а ты все равно хотела, чтобы я тебе дал свои. — Он не сбивался.
— Да дело не в этом проклятом червонце, — сорвалась я, — а в том в том, что если ты дашь мне денег на такси, значит, ты хочешь, чтобы я осталась, хочешь побыть со мной еще.
— Вот видишь, я про это и говорю, ты определяешь мое отношение и мои желания количеством денег или готовностью их потратить. Так ведут себя проститутки.
Громов торжествовал — он доказал свой тезис и так и не сказал, что он хочет, чтобы я осталась, вынудив меня сказать все самой, да еще и показать, что я готова за это платить. Это было унизительно, но мне не хотелось ссориться, и я заталкивала обиду поглубже.
