Для воскресных утренних уроков игры на кото избрали помещение, называвшееся в доме Матани «хранилищем древностей». Фумио чувствовала себя напряженно, но Хана не обращала внимания на душевное состояние дочери. Она обращалась с ней точно с новичком и придиралась к каждой мелочи: как ученица сидит за инструментом, как надевает плектры из слоновой кости, как ведет себя с учителем.
Доводилось ли вам любоваться
Серебряным павильоном,
Что в столице?
Ворота его из клевера,
Стены его из нандины.
[61]Фумио предстояло без нот выучить старинную песню, которая, скорее всего, была неизвестна даже городским преподавателям игры на кото.
– Еще раз…
Сколько бы Фумио ни играла эту мелодию, Хане не нравился результат. Не может быть, чтобы девочка, несколько лет бравшая уроки музыки, была не в состоянии исполнить такой простой мотив! Но терпения Хане было не занимать. В отличие от всех предыдущих учителей она делала вид, что не замечает отсутствия у Фумио интереса к уроку.
Кадзуми и Утаэ давно выучили этот отрывок. Даже когда сестры уже ходили по дому, напевая песню под нос, а Утаэ пыталась подобрать ее на сямисэне, Фумио все еще не могла справиться со своей задачей.
В конце концов ей удалось-таки соединить слова с мелодией. Но играла она настолько скверно, что любой, у кого имелся мало-мальский слух, с полной уверенностью сказал бы: девушка совершенно не ощущает ни легкости стиха, ни изысканной простоты композиции. Хана вознамерилась во что бы то ни стало дождаться, когда ее дочь поймет – как бы ловко ни бегали по струнам одетые в плектры пальцы, кото будет издавать лишь пустые звуки, если человек не ценит музыки и не пропускает ее через себя. Ведь кото – живой организм. Истинной сути предмета – не важно, какого именно, – не поймешь, пока не начнешь питать к нему теплые чувства. Если говорить не от сердца, никогда не получишь достойного ответа. Хане хотелось донести до дочери эти простые истины с помощью кото. Когда Фумио даст себе труд по-настоящему задуматься, что такое «семья», «род», «обязательства», вместо того чтобы слепо отвергать эти понятия, она получит ответ, полный жизненной силы, побуждающий не к разрушению старого, а к созданию нового. Хана пыталась достучаться до дочери, которая огульно отрицала древние традиции, даже не желая задаться вопросом, откуда они появились и почему живы до сих пор.
Но увы! Фумио видела перед собой не мудрую наставницу, а всего лишь не в меру строгую даму и упрямую мать, которая мучает ее, принуждая играть на ненавистном инструменте. «Интересно, что хуже: дернуть за струну и порвать ее или провести по кото плектром, чтобы получился тошнотворный скрип?» – рассеянно думала девушка. Это, конечно, были всего лишь фантазии, в жизнь она их воплощать не собиралась. Однако у нее имелся свой способ развеять тоску до того, как чувство подавленности станет невыносимым. Она уже давно пришла к выводу, что уроки музыки и цветочной композиции – никчемная трата времени, но бороться с этим бесполезно, а потому убедила себя: ни в коем случае нельзя выказывать своего отвращения, какими бы противными ни были занятия. Фумио старалась подавить зевоту, пока мать терпеливо ожидала от нее сосредоточенности. Стоило кому-то появиться в соседней комнате, девушка навострила ушки и прислушивалась к разговору. Когда слушать было нечего, взгляд ее блуждал по хранилищу. Одним словом, она делала все, лишь бы не концентрировать внимание на музыке.
