Поток посетителей не прекращался. Кроме арендаторов, многие жители деревни издавна каждый год приходили к Кэйсаку с визитами. Услышав, что он собирается баллотироваться в собрание префектуры, старейшины пришли выразить ему свое уважение. Веселье било ключом, особенно когда появились подвыпившие и шумные члены Общества молодых людей. Кэйсаку с улыбкой подливал сакэ всем гостям без исключения.
Хана не садилась за один стол с мужчинами, но время от времени заглядывала к ним проверить, все ли в порядке. Поприветствовав гостей, она сразу удалилась в соседнюю комнату восьми татами, где Ясу и Косаку сидели у котацу[51] и спокойно вели беседу.
– Вам не следует все время носить эту старомодную прическу марумагэ, матушка. Как насчет модной укладки?
– Кэйсаку мне то же самое говорит. Сакико всякий раз уговаривает попробовать что-нибудь другое, когда приходит раз в месяц с визитом. Но мне как-то неловко экспериментировать. – Ясу моргнула подслеповатыми глазами. – Мне кажется, в наши дни в большом почете кагэцумаки.
– Но это же плебейская прическа, матушка!
– Правда?
– Правда. Ее носят служанки, которые работают в домах свиданий, разве можно считать ее элегантной? В следующий раз попросите Сакико причесать вас по-новому.
– Я подумаю об этом.
Хана включилась в беседу, а сама все это время думала об Умэ, которую совсем недавно видела с Косаку. Она никак не могла найти подходящий повод заговорить о девушке, но сдерживать любопытство больше не было сил.
– Если ты собираешься пожить у нас несколько дней, тебе надо было привести с собой Умэ.
– Это еще зачем? – фыркнул Косаку.
– Да ни за чем. Просто я подумала, что ей будет одиноко, ведь сейчас Новый год, вот и все. Посудачила бы с нашими служанками, – поспешила объясниться Хана, но было уже поздно: Косаку надулся и стал мрачнее тучи.
– Долг служанки – смотреть за очагом. Я отказываюсь выслушивать комментарии хозяйки дома по таким личным вопросам!
Хана принесла деверю свои извинения, Ясу постаралась помирить их, но ничто уже не могло удержать Косаку в родных стенах. Позднее Кэйсаку узнал об этом происшествии и очень разозлился, не в силах обратить все в шутку и сказать, что брат всегда такой. Ясу все вздыхала и вздыхала, приговаривая, что ее сыну, видно, не суждено излечиться от упрямства.
Так Хана получила достоверное доказательство того, что Косаку влюблен в Умэ. Тем не менее она прекрасно понимала: он никогда в жизни не признается, что полюбил девушку, которую ввел в свой дом служанкой.
