Немало интересных людей повидал Нартов в токарне Летнего дворца, в том числе иноземных гостей. Знал, что хорошие мастера есть и в других странах. Но самому бывать там ему еще не доводилось. Обрадовался, когда узнал, что посылают его за границу «для присмотрения токарных и других механических дел». Было ему тогда двадцать пять лет от роду.
За границей Андрею Константиновичу предстояло собрать сведения о новых изобретениях, о новых машинах, которые и в России были бы полезны, изучить механику и математику, а также закупить инструменты и физические приборы «лучших художников».
Он вез с собой два токарных станка собственноручной работы. Один из них Петр I посылал в качестве подарка прусскому королю Фридриху-Вильгельму I.
И вот Нартов приехал в Германию, в Берлин. Подивился король чудесному подарку.
— У нас такой машины нет и никогда не бывало, — говорил он.
Но куда большее удивление вызвало у него мастерство русского токаря, когда, засучив рукава рубашки, тот стал показывать свое искусство.
Нартов не собирался долго задерживаться в Германии. Однако король упросил его остаться, поучить «токарному художеству». Король превратился в ученика русского мастера. Руки у Вильгельма, по правде сказать, оказались не очень умелыми. И Нартов с облегчением вздохнул, когда сел на корабль и отправился в Англию.
Из Лондона он писал: «Я здесь всеми силами стараюсь о государевых делах». Он смотрел, как англичане строят корабли, бывал на Монетном дворе, на заводах и фабриках. Видел работу английских токарей и с гордостью потом писал домой: «Я здесь таких токарных мастеров, которые превзошли российских, не нашел».
Жилось ему за границей нелегко. Деньги приходили с большой задержкой. На покупку инструментов, машин, книг Нартову приходилось тратить собственное скудное жалованье, часто оставаясь без гроша в кармане.
А еще предстояла поездка во Францию. «Я намерен в скором времени, — сообщал Андрей Константинович, — поехать во Францию, понеже слышу, что там искусных людей довольно».
И действительно, когда Нартов остановился в Париже, его встретили самые видные французские ученые. Здесь он познакомился с прекрасными мастерами. Французам он подарил свой станок.
Больше года прожил в Париже. Много работал, как он писал, «ради пользы государственной», а в математике и механике «знание свое к пользе отечества и к чести своей усугубил». Парижская академия наук выдала ему аттестат в знак «великих успехов».
