— Вы… в самом деле так считаете? — спросил он, садясь чуть прямее.
Мы дружно кивнули.
Сниппет мирно лежала под моим стулом, удовлетворив свое любопытство и сообразив, что Дик всего-навсего очередной посетитель, и следовательно, запрет лаять и кусаться остается в силе.
— Ну, — начала Мирен, — настала пора посовещаться и решить, как отправить незваных гостей туда, откуда пришли, и оставить там навеки.
— Обратно в интернет? — переспросила я. — Вы действительно так думаете?
— Можно, конечно, попробовать их убить…
Я хотела было запротестовать, но тут же поняла, что Мирен поддразнивает меня.
— Мы можем изгнать из «паутины» тысячи и десятки тысяч пикси, но там останется еще больше. Стоит хитрому народцу куда-то пробраться, от них потом не избавишься. Зато мы можем обезопасить вас от их новых пакостей.
— А как же остальные пользователи? — выдохнула я.
Мирен пожала плечами.
— Жизнь — это риск. Не боятся же они гулять по лесу, что почти одно и тоже. Маленькие человечки водятся повсюду.
Я осторожно посмотрела в сторону домового и мысленно согласилась. Уж это точно.
— Вся штука в том… простите — высказываюсь не по чину, — вмешался Дик, — чтобы сыграть на их любопытстве.
Мирен одарила его ободряющей улыбкой.
— Я уже сказала, что твоя помощь нам необходима. Продолжай.
Малыш гордо расправил плечи.
— Можно воспользоваться книгой, которую никогда никто не читал. Положить ее посреди дороги, прямо перед лавкой. Я бы на их месте сгорел от любопытства.
— Превосходная идея! — воскликнула Мирен.
— А потом использовать старое заклятие: колокольчик, книга и свеча. Его применяла даже церковь.
Даже я слышала об этом. Колокольчик, книга и свеча когда-то были атрибутами отлучения от католической церкви. После произнесения приговора священник, отправляющий обряд, закрывает книгу, тушит свечу и звонит в колокол, как по умершему. Книга символизирует Книгу Жизни, свеча — душу человеческую, отторгнутую от ока Божьего, как пламя — от глаз человеческих.
Но я не поняла, какую книгу собрался использовать брауни.
— Ты имеешь в виду абсолютно новую книгу? — осведомилась я.
— Экземпляр, который ни разу не открывался, и поэтому зло не успело пробраться на страницы? Или настолько плохую, что никому не пришло в голову тратить на нее время?
— Кому-то все-таки пришло, иначе она не была бы опубликована, — справедливо заметил Дик. — Но я имею в виду древние издания, выпускавшиеся с неразрезанными страницами. Те, которые приходилось читать со специальным ножом в руках.
