Проводя дни и ночи напролет на вздыбленных ледяных каскадах Гашербрума- IV и Эвереста, я чувствовал, что сердце мое вот-вот выскочит из груди от непрерывного грохота, производимого смещением льдов. И успокаивал себя: «Если сейчас произойдет обвал, то и я рухну в бездну вместе с этой вечно движущейся ледяной рекой, чтобы вслед за тем душою восстать из мертвых и вечно пребывать в этом мире, не ведая ни смерти, ни конца. Я стану подобен бесстрашно движущемуся льду».
Я не устанавливаю границ моему существованию, я продолжаю жить. Борюсь, преодолеваю то, что казалось непреодолимым. Так я обнаруживаю в себе силу, которая, в свою очередь, порождает веру. А для меня вера означает верность, честность, ответственность и непоколебимую приверженность идеалу. Этой загадочной силой и верой обладают некоторые народы в пустынях или в лесах, рыбаки в море, крестьяне на своей земле, вообще все люди в пору детства. Впоследствии она, к сожалению, утрачивается или атрофируется, как и прочие пять чувств.
У меня мускулистые ноги, потому что я родился и вырос на горном склоне с террасо-образными уступами, где местные жители выращивали овощи и виноград. Склон был обращен на юг (вот почему там вольготно жилось и людям и растениям) и поднимался от впадины озера Лекко, постепенно переходя в пористые известняковые скалы, которые так хорошо удерживают солнце. Там всегда обитали ящерицы, змеи, а также птицы, питавшиеся озерными лягушками и рыбой.
Деревня моя под названием Ранчо разместилась, словно в пригоршне, среди гор. Прямо над ней возвышается Сан-Мартин — наша родная гора, на которую мы лазали за каштанами и грибами. Время от времени с Сан-Мартина срываются увесистые обломки скал и каменной лавиной обрушиваются на крыши Ранчо. Когда такое случается, сегодняшние просвещенные обитатели деревни обвиняют во всем местную управу или даже правительство в Риме. А прежде люди не жаловались на власти, знать ничего не знающие о «правах» каменных лавин, а шагали пешком по пыльным и грязным узким дорогам, на крутых подъемах укладывали камень за камнем булыжник и делали ступени, чтобы при дождях не было оползней. Теперь все дороги покрыты асфальтом, и земля больше не дышит. По прежним узким дорогам едва проходила телега, и мы, местная ребятня, превосходно различали каждого погонщика по крику и виртуозному щелканью кнута, заставлявшему утомленных лошадей не останавливаться на крутых подъемах, иначе им будет не под силу стронуть с места тяжелый груз. Лишь вблизи трактиров лошадь знала, что можно остановиться и позволить своему хозяину пропустить стаканчик-другой.
