— Иллюза уже нет… — скривился Лагар. — Его зарубил Молчун. Так что там — одна пехота…
— А… сам Крегг? — спросила я.
— Выжил только Щетина… — вздохнул брат. — И тот непонятно как… Ладно, Мел, я пошел собираться. Когда вернусь — не знаю. Присмотри за замком, ладно? И… выздоравливай…
— Присмотрю… — пообещала я. А потом, сжав кулаки, добавила: — А ты найди их… И убей… Как можно медленнее…
Холодный порыв ветра, ворвавшийся в открытую настежь дверь, пах мокрой овечьей шерстью и навозом. А еще свежескошенной травой и почему-то земляникой. Я открыл глаза, прислушался к звукам, доносящимся до меня снаружи, и вздохнул — там, за стенами кошары, шел дождь. А значит, появления проклятой Темным Жнецом знахарки надо было ждать еще как минимум сутки.
Мрачно покосившись на свою изуродованную левую руку, я скрипнул зубами и еле удержался от стона — заныли обломки сломанных зубов, рассеченная прикосновением чьего-то клинка щека и обрубок уха.
«Живой труп…» — мрачно подумал я. И замер — сквозь блеяние овец до меня донесся донельзя раздраженный незнакомый женский голос:
— …сначала загони овец!
— Мрак! Ну, и что же ты стоишь? — тут же заорала Марыська и щелкнула бичом.
«Добралась?» — подумал я и с надеждой уставился в серую пелену дождевых струй в дверном проеме.
Ждать пришлось не особенно долго — буквально через минуту из сплошной стены воды появилась овечья морда, а затем в кошару хлынула загоняемая здоровенным магарцем[44] отара.
Увидев своих товарок, все пять привязанных к моему ложу овец жалобно заблеяли и попытались оборвать удерживающие их на месте веревки.
Я криво усмехнулся: животные явно чувствовали, как моя печать Чужой крови тянет из них жизнь.
— Вон еще две! Да куда же ты понесся, Мрак?! — Судя по громкости голоса, Марыська подошла к самой кошаре и теперь следила, чтобы ни одна из вверенных ей овец не осталась снаружи.
Минута ожидания, и я услышал еще одну ее фразу. Почему-то произнесенную просительным тоном:
— Заходи, Ярена!
Однако вместо ожидаемой знахарки в дверном проеме появился силуэт закутанного в плащ ребенка. Решив, что Ярена пришла в Седое урочище не одна, я перевел взгляд на следующий силуэт. И не сразу сообразил, почему Марыська закрывает за собой дверь.
— Зажги лучину! — проскрипел «ребенок», и я удивленно вытаращил глаза: судя по тембру голоса, ему было как минимум лет пятьдесят!
Марыська с трудом подтащила тяжеленную створку к косяку, кое-как задвинула засов и, сняв с себя мокрый плащ, двинулась к оконцу, затянутому бычьим пузырем.
