Фрэнк Эштон пошел к Гарриет. Он сказал об этом Марте и в знак своих честных намерений взял с собой обоих сыновей. Гарриет попрощалась с ним спокойно, но он чувствовал, что она опечалена.
Когда судно вышло в море, Фрэнк Эштон почувствовал огромное облегчение. Всю первую ночь он простоял, перегнувшись через борт, глядя на лунные блики, скользившие по спокойной поверхности воды. Ему всегда казалось, что корабль — это обособленный мирок, движущийся по водам, которые ограждают его от мирской суеты. Сейчас и Австралия, и все его невзгоды отодвинулись куда-то далеко. В море хорошо думать. Жизнь проста. Впереди — свобода!
В кармане у него было шестнадцать фунтов.
B Лондоне Фрэнк Эштон познакомился с Максимом Литвиновым. Ему показалось, что Литвинов с некоторым подозрением отнесся к члену лейбористского правительства, которое «предало рабочих милитаристам». Когда Эштон с восторгом заговорил о русской революции, Литвинов сказал: — Величайшая задача каждой революции — изменение социального строя. Нам еще предстоит выполнить эту задачу. Она требует упорной борьбы и жертв.
Затем Фрэнк Эштон поспешил в Девон навестить мать и сводного брата. Мать заплакала от радости и все повторяла: — Мой мальчик вернулся домой! — Она стала совсем старенькой и сморщенной и вся сияла от гордости за своего старшего сына.
Она вышла замуж в третий раз, и брак оказался довольно счастливым, хотя и она и ее муж были уже очень немолоды. Отчим понравился Фрэнку Эштону. Они часто вместе гуляли по старинным девонским дорогам, а иногда заходили в какой-нибудь старинный трактир и выпивали одну-две пинты пива.
Как-то вечером Эштон с увлечением стал рассказывать своим родственникам о русской революции. Они встретили его слова враждебным молчанием. Это были консервативные провинциальные обыватели, черпавшие свои политические убеждения из лондонской «Таймс». Эштон решил больше не портить настроения ни себе, ни им и не заговаривать о политике. Он даже пошел вместе с матерью в деревенскую церковь, понимая, что ей не терпится похвастаться перед прихожанами своим сыном, сделавшим такую блестящую карьеру.
Вскоре он получил телеграмму от исполняющего обязанности премьер-министра Австралии с предложением присоединиться к группе австралийских журналистов, едущей во Францию с официальной миссией. Таким образом его финансовое положение несколько улучшилось, что было весьма кстати, ибо львиную долю его парламентского жалованья Марта забирала в Мельбурне.
