Кое-как укрепив превратившуюся в лохмотья палатку, мы до поздней ночи фотографировали Большой ревун с выдержками в 3, 10, 20, 30 и 60 минут. Результаты разочаровали: пламя было столь прозрачно, что на снимках почти не просматривалось.
На следующий день я показал Дельсемму террасу. За 3 часа мы с ним дважды наблюдали инверсию течения в фиорде. Оба раза она начиналась с замедления движения лавы метрах в десяти от раскаленной пещеры; спустя несколько минут зарождалось новое течение, но уже в противоположном направлении. Создавалось впечатление, что лава снизу приходит в бурлящую зону и смещается к центру озера. Перешеек опрокинулся, осев на один-два метра, и стал практически недоступен.
В следующие дни в огненный колодец спускались и другие ученые — кто из любопытства, кто для работы. Среди них был и Ги Боннэ, выделявшийся как ростом, так и потрясающей работоспособностью. Любая самая плохая погода не могла удержать его утром в постели, хотя спать он ложился позже всех. Рот Боннэ раскрывал только для того, чтобы выпустить короткую очередь слов. Колоритная личность!
Проведя магнитную съемку снаружи и внутри вулкана, он заключил, что под островком не было обширных полостей, заполненных жидкой лавой, как считали некоторые, и что питающий канал вулкана на оси колодца должен быть узким. Это являлось веским аргументом в пользу гипотезы, согласно которой глубина озера невелика, самое большее несколько десятков метров, а само оно растекается по дну кратера, выходя из узкого канала, и не представляет собой верхней части столба магмы такой же ширины.
